На этот раз я почти не сомневался в том, что найду и то, и другое.

Я мог бы использовать для поиска Томаса свою кровь, а мог свой серебряный амулет-пентаграмму. Тот, что дала мне в свое время мать – и похожий был от нее у Томаса. Я знал, что он, как и я, почти никогда не снимает его, так что если только кто-то не отобрал его, он висит у него на шее.

Поэтому я в очередной раз сложил заклятие, повесил амулет болтаться под зеркалом заднего вида и вырулил на улицу. Амулет чуть отклонился на цепочке от вертикали, словно легкое магнитное поле притягивало его к другому, Томасову амулету. Я вел машину, следя за амулетом – не самое легкое занятие, поскольку заклятие не принимало в расчет ни направления чикагских улиц, ни пробок, но я проделывал это далеко не в первый раз, так что Голубой Жучок медленно, но верно продвигался в нужном направлении.

Всю дорогу Элейн молчала, искоса наблюдая за моими действиями. Я понимал, что она пытается вычислить, почему я использую для поиска нашего предполагаемого похитителя/убийцы именно этот амулет. Впрочем, вопросов она не задавала – просто сидела молча, доверив поиск мне.

В конце концов я остановил машину и вышел, захватив с собой висевший на цепочке амулет. Очень мне не нравилось направление, которое он упрямо продолжал показывать – на восток, на врезавшиеся в озеро Мичиган пирсы Бёнем-харбора, вдоль которых выстроились десятки рыболовных и прогулочных катеров и яхт.

– Лодки, – проворчал я. – Ну почему обязательно лодки?

– Что ты имеешь против лодок? – поинтересовалась Элейн.

– У меня с ними связаны не самые лучшие воспоминания, – признался я. – И вообще со всей прибрежной полосой.

– Пахнет здесь тухлой рыбой и бензином, – заметила Элейн.

– Тебе никогда не нравился мой одеколон, – хмыкнул я и достал с заднего сидения свой посох. – Тебе бы тоже хорошее дреколье не помешало.

Элейн откликнулась на это белозубой улыбкой и достала из своей сумочки цепь. Взяв оба конца в руку, она оставила свободными фута два тяжелых металлических звеньев. Вплетенные в звенья жилы желтоватого, напоминающего медь металла, образовывали замысловатую руническую надпись.

– Ты слишком скован традициями, – сообщила Элейн. – Тебе стоило бы поучиться гибкости.

– Осторожнее, а? Если ты скажешь, что у тебя с собой еще и пара наручников, а с ними заговоренный аркан, я не отвечаю за свои сексуальные реакции.

Элейн фыркнула.

– Невозможно отвечать за то, чего у тебя никогда не было, – она покосилась на мое запястье. – Кстати, у тебя очень симпатичный новый оберег.

– Угу. Очень сексуальный, не так ли?

– Сложный, – серьезно отозвалась она. – Сбалансированный. Сильный. Универсальный. Сомневаюсь, чтобы мне удалось сделать такой. Мастерская работа, Гарри.

Я вдруг почувствовал, что краснею, так тронул меня этот ее комплимент. Глупости, да и только.

– Ну, он далек от идеала. Требует на порядок больше энергии, чем старый. Но я решил – лучше уж быть усталым, чем мертвым.

– Подумать, так вполне разумное решение, – согласилась она и прищурилась, глядя на причалы. – Можешь определить, какое именно судно нам нужно?

– Пока нет. Но над водой заклятие теряет силу – значит, это одно из тех судов, что стоят у самого берега.

Элейн кивнула.

– Пойдешь первым?

– Угу. Только шевелиться нам придется быстро. Держись от меня футах в десяти-пятнадцати.

– Почему это? – нахмурилась Элейн.

– При меньшем интервале будем слишком легкой мишенью.