– При меньшем интервале будем слишком легкой мишенью. Нас запросто срежут одной автоматной очередью.

Она чуть побледнела.

– Мне казалось, ты ему доверяешь.

– Доверяю, – подтвердил я. – Но я не знаю, кто там, с ним, может быть.

– Это ты на работе такому научился? Насчет автоматов?

Левая рука моя непроизвольно дернулась.

– Ну, если честно, я это усвоил по опыту с огнеметами. Но к автоматам это тоже относится.

Она сделала глубокий вдох, и взгляд ее зеленых глаз скользнул вдоль причала.

– Ясно. Ладно, иду вторая.

Я изготовил браслет-оберег, покрепче взялся за посох и перехватил амулет за цепочку так, чтобы он мог показывать направление. Потом повторил нужные слова, чтобы радиус действия заклятия охватывал дальний от берега ряд судов. До меня доносились легкие шаги Элейн за спиной и шлепки волн по корпусам катеров.

Летний небосклон понемногу заволакивало тучами, и над озером погромыхивал далекий гром. Народу в порту было меньше, чем полагалось бы в это время суток, но и так на причалах и на палубах виднелось десятка два-три человек. И из всех только я один щеголял в плотной кожаной ветровке, так что на меня сразу же начали коситься.

Амулет привел меня к дальнему от берега катеру. Большому катеру, по крайней мере по меркам этого порта – судя по внешности, он запросто мог бы дублировать того, из «Челюстей». Старый, обшарпанный, с посеревшей от времени и непогоды окраской, с растрескавшейся деревянной палубой. Окна рубки помутнели от толстого слоя пыли и сажи. Катер отчаянно нуждался в очистке и покраске – весь, кроме надписи на носу, сиявшей свежим черным лаком: ЖУЧОК-ПЛАВУНЕЦ.

Я отошел футов на десять проверить направление. Амулет упрямо показывал на «Водяного Жучка».

– Эй! – крикнул я. – Эй, там, на борту! Томас!

– Ответом мне было молчание.

Я оглянулся через плечо.

Элейн отошла в сторону – так, чтобы видеть всю палубу, оставаясь при этом на расстоянии в два десятка футов от меня… как это называется по-военному? Подготовка позиции для перекрестного огня? Или позиций для огневого прикрытия? А черт его знает, как это называется, главное, эта ее позиция позволяла нам в случае, если кто-нибудь выскочит на нас из рубки, порвать его в хлам прежде, чем вы успеете сказать «бе-е-е».

Но, конечно же, если у кого-то на борту имелись по отношению к нам враждебные намерения, а также хоть капля мозгов, он тоже не мог не понимать этого.

– Томас! – крикнул я еще раз. – Это я, Гарри Дрезден!

Если кто-то на борту рассчитывал причинить мне вред, разумнее всего с его стороны было бы не подавать признаков жизни, заманивая меня на борт. Это изрядно уменьшало мои шансы избежать нападения, а его шансы пальнуть в меня, напротив, повышало – собственно, рассуждая логически, только так и можно иметь дело с чародеями. Дайте только нашему брату перевести дух, и с нами хлопот не оберешься.

– О'кей, – бросил я Элейн, не спуская глаз с катера. – Я поднимаюсь на борт.

– Думаешь, это разумно?

– Нет, – я оглянулся на нее. – У тебя есть план лучше?

– Нет, – призналась она.

– Тогда прикрой меня.

– Прикрыть тебя? – скептически покачала головой Элейн, но перехватила свободный конец цепи левой рукой, и на звеньях заиграли едва заметные вспышки света – сомневаюсь, чтобы их заметил кто-нибудь кроме меня. – Я-то думала, я сюда работать приехала. А выходит, я в каком-то полицейском боевичке.

– Ну-ну, – хмыкнул я. – Я дурачок, но дурачок красивый. Это ты у нас мозговитый консерватор.