— Я ведь сразу сказал ей, что все это чушь — и конкурс, и сплетни. — Слезы снова заполнили его глаза. — Как я не понял, что выдержать такого она не сможет! Она еще ребенок, понимаете? Много ли надо, чтобы обидеть ребенка?

 Элизабет оглянулась на Джессику. Та сидела с поникшей головой и выражением отчаяния на лице.

 — Когда она опять не пришла сегодня в школу, я запаниковал, — продолжал Рики. — Мне трудно это выразить. Словно ледяной водой окатили. Я ушел с последнего урока и кинулся к ней домой. Я знаю, где она живет. Ну, потому что… заходил к ней как-то после конкурса. Я позвонил один раз, потом еще. Звонил, стучал в дверь. Потом побежал позвонить по телефону. Вот идиот, потерял столько времени! — яростно выругался он.

 — Ты же не знал, — попыталась успокоить его Элизабет.

 И тогда, рассказывал Рики, он не выдержал. Вернулся к квартире и вышиб дверь.

 — Я нашел ее в ванной на полу, бледную и холодную. И без признаков дыхания. Неизвестно, сколько она так пролежала.

 Надтреснутым голосом он продолжал рассказывать, как вызвал «скорую», как старался оживить ее собственными силами.

 — Я ее звал, тряс и молил Бога без конца. Один только раз ее губы дрогнули, и все. Потом появились санитары, и мы поехали сюда.

 Непосильная тяжесть истерзала Рики. Едва живой от горя, он провел несколько часов в диком напряжении, не в силах уйти, пока не узнает, что с Энни.

 — Как они могли так поступить с ней? — внезапно возмутился он, выпрямляясь. — Сколько высокомерия и жестокости надо иметь, чтобы так обидеть бедного, затравленного человека!

 Джессика заплакала. Слезы ручьями побежали по ее лицу.

 Рики наконец заметил ее и тяжело откинулся на спинку стула.

 — Нет, нет, Джес, я совсем не это хотел сказать, я… ты… я сам не знаю, что говорю!

 Рыдания Джессики стали громче. Уронив голову на плечо сестры, она плакала, забыв обо всем на свете.

 — Прекрати, Джес, — дрожащим голосом сказала Элизабет. — Или я тоже заплачу.

 — Не… не могу-у-у, — подвывала Джессика. — Это все из-за меня. Ты сама знаешь, что из-за меня. Это я довела ее до такого!

 — Не усложняй, Джес, — сказала Элизабет, сдерживая слезы.

 — Она хотела стать болельщицей, а я — как скотина! Подумаешь, великая и сильная Джессика Уэйкфилд! — совсем впала в истерику Джессика.

 Внезапно ее рыдания оборвались: в отделение вбежала обезумевшая, с блуждающим взглядом миссис Уитмен, сопровождаемая своим Джонни.

 — Где мое дитя? — пронзительно закричала она, бегая по лицам сидящих дикими глазами. — Где врач?

 — Успокойся, Мона, — уговаривал Джонни, удерживая ее.

 — Прекрати меня успокаивать, — кричала она, вырываясь.

 Дежурная в накрахмаленном белом халате с суровым лицом подошла к миссис Уитмен.

 — Возьмите себя в руки, мадам. Это больница, — строго сказала она.

 Но Мона Уитмен поняла только, что у нее появилась возможность выплеснуть на кого-то свое горе. Вцепившись в дежурную обеими руками, она закричала еще громче:

 — Где мое дитя? Что вы с ней сделали?

 — Как фамилия? — несколько мягче спросила та, высвобождаясь из цепких пальцев.

 — Энни Уитмен.

 — Да, есть такая. Она в реанимации. Делаем все возможное.