|
Здесь всадники спешились, и Джанмария, прежде чем войти во дворец, объявил, что займется заклинателем собак после ужина. Беллариона отвели в подземелье и оставили в крохотной камере, тускло освещавшейся через узкое зарешеченное отверстие около самого потолка. В камере было холодно и сыро и стоял неприятный запах плесени. Он провел там не менее двух часов, замерзая и страдая от голода – в тот день он ничего не ел с самого утра, – прежде чем герцог соизволил лично явиться к нему. Его высочество сопровождали мессер Лонате и четверо слуг в кожаных одеждах, одним из которых был Скуарча. На герцоге была длинная, доходящая до пола красно белая мантия, перехваченная в талии прекрасной работы золотым кованым поясом, усеянным крупными рубинами. Одна нога герцога была затянута в белый чулок, другая – в красный – Джанмария даже в своей одежде предпочитал использовать цвета дома Висконти, беря в этом пример со своего знаменитого отца. На голове у герцога была высокая малиновая шапка с заломленным верхом, напоминавшая петушиный гребень. Он смерил пленника взглядом, от которого у того пробежал мороз по коже. – Ну, плут, ты будешь говорить? Какую магию ты применял? – Ваше высочество, я не пользовался никакой магией. Герцог улыбнулся. – Друг мой, тебе надо немного попоститься, чтобы прийти в нужное расположение духа. Ты когда нибудь слышал о наказании под названием «Великий Пост»? Это мое собственное изобретение. Оно длится сорок дней и лишь чуть более строгое, чем обычное лощение, но действует на упрямцев чрезвычайно благотворно и учит их такому презрению к жизни, что они, как правило, рады умереть. Готов поклясться, тебе придется пожалеть, что ты убил моих собак, а не они загрызли тебя. Герцог повернулся к Скуарче. – Взять его! – бросил он ему. Беллариона потащили в соседнюю камеру, больших размеров, в центре которой стояло какое то приспособление высотой со стол, состоящее из двух продолговатых деревянных рам, вставленных одна в другую и соединенных гигантскими деревянными винтами. С внутренней рамы к полу свисали крепкие ремни. – Разденьте негодяя, – распорядился герцог. Не тратя времени на расстегивание пуговиц, двое слуг разорвали тунику Беллариона и обнажили его до пояса. Стоявший чуть в стороне Скуарча замер, охваченный суеверным страхом, каждую секунду ожидая вмешательства извне. И оно не заставило себя долго ждать. Тяжелая, окованная железом дверь в камеру тихонько отворилась за спиной герцога, и на пороге появился ладно скроенный мужчина, властный и уверенный в себе. Ему было под пятьдесят, но, глядя на его загорелое, чисто выбритое лицо, темные живые глаза и густые рыжеватые волосы ему было бы трудно дать более сорока лет. На нем была темно красная, отороченная по краям мехом бархатная мантия, накинутая на богато расшитую золотом темно фиолетовую тунику с рукавами бордового цвета и туфли с золотыми застежками. Секунду он молча глядел на происходящее, а затем приятным звонким голосом, в котором, однако, чуткое ухо уловило бы оттенок сарказма, произнес: – Какой вы гадостью заняты, ваше высочество? Слуги испуганно замерли на своих местах, а герцог резко повернулся, словно его огрели кнутом. – Кто звал вас сюда? – напустился он на вошедшего. – Мой долг правителя привел меня, чтобы проверить… – Вы управляете Миланом, но не мной, – не дал закончить ему герцог, и в его интонациях звучала плохо скрытая ярость. – И вы делаете это по моей воле. Я здесь хозяин. Я – герцог. Постарайтесь не забывать об этом. |
