– Значит, кто‑то должен был бы удивиться, что ее состояние вдруг в одночасье словно исчезло? Если ваша супруга могла спокойно прожить на него всю оставшуюся жизнь, значит, это состояние было очень даже приличным. К тому же, часть его должна была перейти вашей дочери?

Господин Хитоцуянаги скупо улыбнулся:

– Ёко это предусмотрела. Какую‑то часть капитала она оставила. Знаете, часто говорят: состояние – это такая штука, которая вроде бы и есть, а глядь – и нет ничего. Вот она и оставила ровно столько, чтобы можно было пошуметь: мол, надо же – после смерти‑то выяснилось, что не так много у нее было!

– А как вы договорились с супругой о дальнейших отношениях? – подозрительно спросил Тодороку.

– Она велела мне не беспокоиться за нее. Сказала, что прекрасно сможет жить самостоятельно, и потому хочет, чтобы я считал, будто она действительно умерла. Выразила надежду, что никогда в жизни не побеспокоит меня. И даже сказала, что если ей, неровен час, предстоит погибнуть от несчастного случая, то она и собственную смерть сумеет обставить так, что никто ни о чем не догадается. А потому, сказала она, я хочу, чтобы через три года, когда моя смерть будет подтверждена официально, ты женился. Я полностью ей доверился. Как я уже сказал, эта на вид скромная тихая женщина обладала исключительным упорством.

– Так зачем это все… – Тодороку с досадой вынужден был проглотить конец вопроса. По лицу Хитоцуянаги он понял, что это единственный пункт, на который он явно не получит вразумительного ответа.

Инспектор сменил тему:

– Когда вы впервые услышали о своей жене после ее исчезновения?

– В июне этого года. Господин Нэдзу появился у меня на квартире в Токио и сообщил, что в Хинодэ живет женщина, очень похожая на мою жену.

– Значит, Нэдзу знал вашу супругу?

– Да, – спокойно кивнул Хитоцуянаги. – Он родом из нашей префектуры. Больше того, во время войны я служил под его началом. После войны, году в сорок седьмом – сорок восьмом, он частенько приезжал в Кобэ и тогда заходил к нам. Как‑то раз он попросил меня помочь ему устроиться на работу, да я и сам считал, что должен для него что‑то сделать – ведь на войне Нэдзу многое сделал для меня. Но пока суть да дело, он успел – тут Хитоцуянаги помрачнел – пристраститься к дурному.

– Героин?

– Да. Так что в итоге место, которое я ему‑таки раздобыл, не подошло. Вот, собственно говоря, в силу каких обстоятельств он знал мою жену.

– Нэдзу знал, что в конце июля пятьдесят седьмого года ваша супруга пропала после крушения яхты в Сума?

Этот вопрос задал Киндаити Коскэ.

Хитоцуянаги бросил в его сторону настороженный взгляд, но ответил кротко и без всякого промедления:

– Нэдзу еще раньше уехал в Токио, но когда в конце июля это произошло, он был у себя на родине – поехал навестить могилы родных. Там и узнал из газет. Я помню, что он приходил ко мне с соболезнованиями.

– Когда он в последний раз видел вашу супругу?

– По его словам, прямо накануне происшествия. Да‑да, я просто сам забыл: он тогда по пути в родные края заехал к нам в Кобэ. Вот тогда они и виделись, а через неделю несчастный случай. Он пришел ко мне совершенно растерянный.

– Значит, Нэдзу видел вашу жену сравнительно недавно?

– Да, поэтому‑то когда встретил ее в Хинодэ, сразу узнал.

– Вы с Ёко не знали, что Нэдзу работает на студии «Тэйто»?

– Нет, он не рассказывал. Сказал только, что сейчас живет в Токио. Так что пока он не пришел ко мне со своим открытием, я и знать не знал, что бывший армейский друг Ватанабэ устроил его на «Тэйто». Будь Ёко в курсе, она бы не стала искать себе прибежище в Хинодэ.