|
Он ни о чем не спрашивал, я сам рассказал все. У нас нет с ним даже небольшой разницы в возрасте, но на войне он был моим командиром, командиром прекрасным. Я думаю, это и заставило меня открыться ему без утайки – то самое чувство родственной благодарности и надежды на защиту, которое я как его подчиненный питал на войне к своему заботливому командиру. Конечно, Нэдзу удивился. Но ни слова упрека в мой адрес не произнес. Может, я вообразил себе из самоуверенности, но, мне показалось, что он сочувствует моему положению: ведь от него тоже сбежала жена. Сказал он мне вот что. Такая тайна – тяжкий груз для души. Но будьте спокойны – от меня этого никто не узнает.
– Так. И что дальше? – Раз Нэдзу обещал хранить тайну, мне можно было не волноваться. Я предложил, что буду выплачивать ему ежемесячно пятьдесят тысяч иен. Клянусь – сам он ничего с меня не требовал. Больше того, дал понять, что мое предложение его задело. Но в такой ситуации мне нужен был человек, который бы тайно оберегал Ёко, а в случае чего защитил бы ее. Об этом я и попросил Нэдзу. Правда, он и тогда не соглашался брать деньги, но я, не желая слушать, оставил ему пятьдесят тысяч и уехал домой. Мне и в голову не могло прийти, что эти деньги снова заманят его в наркотики. Позже Нэдзу признался, что у него не было намерения тянуть деньги с господина Хитоцуянаги, но по сути результат получился именно такой. Эти душевные мучения и вернули его к наркотикам. Что ж, сложная штука жизнь… – Итак, в сентябре состоялась ваша свадьба? – Шестнадцатого сентября. – Ну да, в сентябре понятно стало, что парламент вот‑вот распустят, значит готовиться надо было, вот и женитьба потребовалась. Это ядовитое замечание принадлежало сыщику Симура. По лицу Хитоцуянаги промелькнуло недовольство, но он продолжал свой рассказ прежним тоном. – Любовь между людьми – я имею в виду любовь между мужчиной и женщиной – не существует в абсолютно чистом виде. Потому что все мы не росой питаемся. Наличие в том или ином поступке доли корыстного расчета, на мой взгляд, не обязательно означает, что за ним стоят одни лишь неблаговидные помыслы. Если же видеть только один расчет, особенно если подходить к делу предвзято, то тогда, конечно, все получается именно так, как сказал ваш сотрудник. Симура несколько растерялся, поняв, что получил щелчок, но ухмыльнулся и промолчал. На лице у него было написано: ну, я тебе еще прищемлю хвост! – И что же было дальше? – направил разговор Тодороку. – Это была какая‑то поспешная свадьба. Было в ней что‑то не то. Потом трехдневное свадебное путешествие, потом я приехал в Токио. И вдруг через каких‑нибудь десять дней, вечером первого октября, раздался звонок от Ёко. Она сказала, что нам необходимо срочно встретиться. Господин Хитоцуянаги с трудом сглотнул. – Можно и не объяснять, какой шок я испытал. Боюсь, что понес что‑то невразумительное – мы договаривались на других условиях, я только что женился, мне неудобно с тобой встречаться… Она ответила, что ее совершенно не интересует, на ком я женился, но ей самой сейчас угрожает опасность, и эта ситуация может затронуть и меня, и мою супругу. Сказала: если ты дорожишь своей женой, то должен немедленно со мной встретиться. – Чистый шантаж! – мрачно пробормотал Тодороку. Но Хитоцуянаги поправил: – Да нет, шантажом это не назовешь. Просто Ёко такая женщина – вроде тихая‑смирная, а в критический момент – сразу командовать. – Во‑во, всем лисам лиса! Услышав ехидное замечание сыщика Симуры, господин Хитоцуянаги нахмурился: – Что это значит? Понимая, что разговор сейчас может уйти в сторону, Тодороку с горячностью вмешался: – Нет‑нет, не обращайте внимания. |
