– То есть?..

– Когда рассвело, я решил, что нужно съездить к Нэдзу. Но вдруг он позвонил сам. Это было часов в восемь утра.

– Что он сказал?

– Сообщил об убийстве.

– И все? Сообщил только то, что ваша жена убита?

– Разумеется, не только, – его лицо наполнилось страданием. – Когда я открылся Нэдзу, то рассказал ему о словах Ёко: человек не может знать, когда и от какой стихии он умрет, но я сделаю так, чтоб в случае моей смерти никто не проведал, что я была женой Хитоцуянаги Тадахико. Вот только подготовиться к собственному убийству она никак не могла. Поэтому Нэдзу сообщил мне, что вместо моей жены сам сделал с трупом то‑то и то‑то.

– То есть он рассказал вам, что его стараниями лицо убитой залито раскаленным варом и обезображено до неузнаваемости?

– Да.

– И как вы выслушали это?

Тон старшего инспектора был столь суров, что присутствующие не могли не переглянуться.

Хитоцуянаги забормотал:

– Я… Этого не сказать в двух словах… Но не могу отрицать, что очень сильна была мысль – вот оно!

– В каком смысле «вот оно»?

– Понимаете, у меня с того самого пятьдесят седьмого года уже было предчувствие, что Ёко умрет не обычной смертью. Потому‑то…

– А почему вы так думали?

– Да потому… потому… – прерывистым голосом начал Хитоцуянаги, но взял себя в руки и продолжил. – Считайте, что это дурное предчувствие возникло у меня из‑за ее характера, из‑за ее взбалмошности.

Плечи его безвольно поникли, на лбу выступил пот.

– Хорошо, пусть так. Что вы делали после телефонного звонка?

– Нэдзу сказал, что к полудню убедится, удался ли его трюк, и предложил мне, если я хочу знать результат, подъехать на поле перед киностудией. Оттуда в бинокль хорошо виден весь район Хинодэ. Нэдзу сказал, что если все в порядке, он выпустит полетать свою ворону с белой повязкой на лапе.

– Черт!.. Ох, прошу прощения…

Сыщик Симура глядел на Хитоцуянаги с откровенной злостью.

Когда обнаружился труп, все видели эту ворону. И на лапе у нее действительно была белая повязка.

Так вот что она означала!

Киндаити Коскэ почувствовал, как губы его невольно расползаются в улыбке. Серьезные люди порой ведут себя ну просто как сущие дети.

– Как вы поступили? Поехали в назначенное место?

– Да, для меня это было крайне важно. – Хитоцуянаги вытирал мокрый от пота лоб. – Приехал в начале первого. Был там один небольшой холм с площадкой наверху, словно перевернутая рюмка для саке, я взобрался на него и стал рассматривать в бинокль Хинодэ.

– Ну и что, увидели ворону с белой повязкой?

Насмешка на лице Киндаити заставила Хитоцуянаги покраснеть.

– Птицу я увидел. Но повязку было не разглядеть.

Ему было явно ужасно стыдно за такую ребяческую выходку. Но ведь когда он стоял там с биноклем, это были отнюдь не детские шалости.

Воцарилось молчание.

– Но все же, – вернулся к делу Тодороку, – почему вы с Ёко, будучи супругами, пошли на такую рискованную аферу? Пусть вы даже и предчувствовали, что ей суждена необычная смерть, почему позволили своей жене столь безрассудный шаг?

Хитоцуянаги молчал. Похоже, именно на этот вопрос данный господин не желал давать вразумительного ответа.

– Господин Хитоцуянаги, – заговорил сидевший в стороне Киндаити Коскэ, – если я ошибусь, то прошу меня извинить. А не была ли случайно Ёко‑сан сторонницей однополой любви? Ведь она именно поэтому питала такую ненависть к обычным супружеским отношениям?

Хитоцуянаги окаменел, упершись безжизненным взглядом в лицо частного сыщика.