Белоснежка ушла босой.

Она забрала машину моей бывшей жены… мою дочь… и нож для шеф-повара.

Я полагал, что знаю, куда она направилась.

«— А вот и Птичий заповедник. Вы когда-нибудь были здесь, Мэтью?

— Один раз. С Джоанной. Когда она была совсем ребенком.

— Там хорошо».

В тот единственный раз, когда мы были в Птичьем заповеднике, моя бывшая жена Сьюзен не пошла с нами. Она сказала, что птицы, как летучие мыши, могут запутаться в волосах.

Мы пришли в Птичий заповедник среди дня. Я держал влажную маленькую ручку Джоанны в своей.

Ястребы описывали в небе круги.

Но сейчас была ночь.

Фары моей машины выхватили из тьмы буквы, выжженные на балке над входом:

Вывеска на столбе у входа предупреждала:

Цепь, которая загораживала проход между столбами, была снята с одной стороны, справа, и валялась в грязи.

Я переехал через нее.

Будучи знаком с досье Джейн Доу — Трейси Килбурн, я более-менее представлял себе, где было найдено ее тело. Лодочная станция, откуда вдоль по реке отправлялись часовые экскурсии, находилась примерно в двенадцати милях от входа, а тело вынесло на берег милях в пяти от нее. В досье это место именовалось «сторожевой пост № 3». Я взглянул на одометр в тот момент, когда проехал через ворота.

Фары пробивали световые туннели во мраке. Я чувствовал на себе взгляд аллигатора, прислушивался к таинственному шороху крыльев в ветвях деревьев.

Ухала сова.

Грунтовая дорога извивалась между пальмами и мангровыми зарослями, дубами и соснами.

Ощущалась близость реки, мягко плещущейся в тишине ночи.

Я посмотрел на одометр.

Оказалось, я отъехал 8,6 миль от ворот.

Я ехал сгорбившись, ослепленный лучами фар.

Здесь ли они с Джоанной?

А если не здесь, то где?

Вот и лодочная станция, справа. Мой одометр показывает 12,2 мили от ворот. В темноте высвечивается еще одна вывеска — грубая деревянная доска с выжженными на ней буквами:

Если полицейский отчет был точным, я найду «сторожевой пост № 3» милях в пяти от лодочной станции. Если Сара привезла Джоанну туда…

Я боялся додумывать эту мысль до конца.

Он возник внезапно в свете фар — одометр показывал 17,4 мили — деревянное сооружение, вроде нефтяной вышки. Я остановил машину.

Табличка на нижней перекладине гласила:

Тишина.

Единственная тропа справа уходила в лес.

Я снова услышал, как плескалась река…

Я выехал на дорогу.

Не проехав и мили, увидел впереди свет фар. Сердце екнуло.

Джоанна лежала неподвижно. На траве перед «мерседесом».

Сара склонилась над ней, зажав нож в правой руке.

Ее желтое платье все было в пятнах крови.

Голые ноги исцарапаны и кровоточили.

Она обернулась, когда я выпрыгнул из машины.

Лучи фар наших машин скрестились, как шпаги на поединке.

— Сара! — закричал я.

— Нет! Нет!

— Сара, отдай мне нож.

Она сделала шаг ко мне. Свет фар выхватил из тьмы ее ноги и желтое платье, залитое кровью. Нож в ее руке сверкал и подрагивал, как живое существо.

— Я не Сара, — выдохнула она.

Ее глаза расширились. В ярком свете фар они казались совершенно белыми. Глаза без зрачков… Белые, огромные, невидящие…

— Белоснежка, — быстро поправился я, — отдай мне…

— О не-ет, — прошипела она. — Нет, мой дорогой, Аллороза, разве ты не знаешь? Аллороза! — Она бросилась на меня с ножом.