Я никогда не сталкивался с такой грубой и жестокой силой.

Не помню, сколько времени мы боролись в перекрестном свете фар. Я слышал — и это не была галлюцинация — крики птиц, кошмарные вопли Сары, когда она бросалась на меня, пытаясь ударить ножом в грудь. Я удерживал ее руки. Наши тени извивались на земле и ломались на ветках деревьев…

— Алая кровь! — вопила Сара. — Аллороза! — визжала она.

Нож кружил у моего горла, норовил воткнуться в грудь, в лицо.

— Аллороза! — вопила она снова и снова и с такой бешеной энергией кидалась на меня, что я едва справлялся с ней.

Мы стояли, сцепившись в смертельных объятиях, залитые светом фар. Моя левая рука вцепилась в ее запястье, когда она вновь занесла нож. Рука ее дрогнула, губы медленно раздвинулись, обнажая зубы. На меня смотрело безумие.

— Умри же! — прохрипела она и, перехватив нож левой рукой, нацелила острие мне в горло.

Я ударил ее кулаком в лицо.

Ударил с таким ожесточением, с каким никогда никого не бил в своей жизни.

Впервые я ударил женщину.

Сара упала на землю, жалобно скуля.

Я стоял над ней, задыхаясь.

И тут я заплакал.

Глава 14

Итак, игра в вопросы и ответы закончилась.

Вопросов уже не было.

Остались одни ответы.

Я бы совершенно разочаровался в Блуме, вздумай он в тот момент расспрашивать меня о Саре.

Сару отвели в полицейский участок, так как она обвинялась в двух покушениях с отягчающими обстоятельствами — тяжком преступлении второй степени, которое каралось сроком тюремного заключения до пятнадцати лет. Но пока ей предстояло медицинское освидетельствование, а медики еще не появились, когда я прибыл в управление охраны общественного порядка.

Медики, слава Богу, оказались Добрыми Самаритянами. «Скорая помощь» моментально приехала за Джоанной и мной по вызову Блума, который нашел нас в Птичьем заповеднике. Он рассказал мне, что, едва вошел в пустой дом и увидел кровь на ковре, тотчас же догадался, где меня искать. Он обнаружил меня с Джоанной на руках, задыхавшимся от рыданий. Блум надел наручники на Сару (заведя ей руки за спину), а затем уж вызвал по радио машину «Скорой помощи».

Врач из госпиталя Добрых Самаритян успокоил меня, что с Джоанной все будет в порядке. Очевидно, ее ударили не так сильно, как Кристину Сейферт, которая все еще находилась в коме. Может, потому, что Джоанна была ниже Сары, удар пришелся по голове, а не в висок. Завтра утром у нее начнется сильная головная боль, предупредили меня врачи, но все будет хорошо. Разумеется, хорошо настолько, насколько это возможно после удара по голове трехдюймовым каблуком.

Сара находилась в камере для задержанных.

Но она не сознавала этого.

Она думала, что приехала в Южный медицинский госпиталь и ею занимаются тамошние врачи.

Она не узнавала меня.

Считала меня одним из врачей, обследующих ее.

Казалось, она ничего не помнила — где была, как вела себя, что пыталась делать днем и вечером.

Когда Роулз спустился вниз с несколькими чашками кофе, она потребовала, чтобы Черный Рыцарь был удален из помещения.

Никаких вопросов…

Только ответы.

Все они и были даны Сарой в беспорядочном и напряженном монологе. Сара умоляла пересмотреть ее дело, выпустить ее на свободу. Она говорила сама с собой. Говорила с Господом. Ему одному было ведомо, какие демоны терзали ее мозг.

Это было самое печальное повествование, которое я когда-либо слышал.

…И, конечно, он не подозревал, что я слышала их телефонный разговор. Откуда он мог знать? Дома никого не было, когда я вернулась. Он, должно быть, считал себя в полной безопасности и позвонил своей маленькой Бимбо.