-  Хорек вонючий! - выдохнул воеводин сын, прикрываясь дубиной.

    Сабля, взвизгнув, расщепила дубину почти пополам и обломилась у самого навершия. Оба оружия превратились в ненужный хлам.

    Я сразу раздумал ввязываться в драку, смотрел, что будет дальше. Безоружная рукопашная схватка, знаете ли, самый увлекательный и зрелищный номер в любом военном представлении.

    А дальше было вот что. Опричник, деловито засучивая рукава, надвигался на поднимавшегося с песка Гаврилу. Наверное, супостат решил, что исход боя сомнений ни у кого не вызывает, поэтому шел вразвалочку, никуда не торопясь.

    Зря он так, конечно… Недооценить противника - всё равно что проиграть!.. С другой стороны, откуда ему было знать о том, что здоровенный увалень хоть ни уха ни рыла не понимает в карате, зато владеет древним боевым мастерством убойной плевбы?

    Гаврила перекатился на спину, локтями уперся в песок, набрал в грудь побольше воздуха и плюнул. Опричника, будто на водных лыжах, отнесло по поверхности реки к противоположному берегу.

    -  Попался! - тут же приняв вертикальное положение, крикнул Гаврила.

    Конечно, я обо всем уже догадался, хотел предупредить отрока, но… Да, виноват, слишком зрелищем увлекся - очень уж здорово месились добры молодцы! Куда там боям без правил в «восьмиугольнике»…

    Потрясая кулачищами, Гаврила скакал через брод. Примерно на середине реки он вдруг остановился, опустил руки и - словно потеряв вес - медленно и неуклюже поднялся метра на три над водой. Я видел, как опричник по ту сторону реки развел в стороны поднятые руки и принялся совершать в воздухе круговые движения растопыренными пятернями, будто делая кому-то невидимому массаж.

    Тяжелое Гаврилино тело, повторяя траекторию движения рук опричника, несколько раз повернулось вокруг собственной оси.

    -  Батюшки! - взвизгнул Гаврила.

    Опричник несколько увеличил амплитуду движений, а потом и вовсе замахал руками, как ветряная мельница крыльями.

    Гаврила, превратившийся в подобие пропеллера, невнятно, но пронзительно просил пощады. Опричник последний раз взмахнул руками - будто встряхивал мокрое белье. Гаврила, вращаясь, как бумеранг, поднялся еще метра на два в воздух, откуда по идеальной дуге спланировал к моим ногам. Я даже отпрыгнул, чтобы не очень засыпало песком.

    -  Батюшки… - жалобно пискнул Гаврила, глянув мне прямо в лицо, и закрыл глаза.

    -  А будет знать, как без предупреждения нападать! - проговорил, выходя на берег, Филимон, мокрый с кончиков рогов до самых копыт, надежно упрятанных в черные сапоги. - Шапку мою измял, саблю сломал… Где ты такого откопал-то, Адик?

    -  Не я его, а он меня, - ответил я, отвечая на рукопожатие. - А насчет сабли, здесь недалеко, на опушке, сразу две валяются - совершенно бесхозные.

    Филимон ощупал голову. Прямо между рогов в ворохе серых жестких волос угадывалась большущая шишка.

    -  Башка теперь дня три трещать будет, - сообщил Филимон. - Надо же, какая дубинища… Как свая железобетонная!.. Нет, как с такими работать, скажи, Адик, а? Ведь убьют прямо на задании! Не успеешь и командировку закрыть!.. Покурим?

    Мы присели рядом на бережку, причем Филимон - явно злорадствуя - использовал бесчувственное тело моего клиента в качестве скамейки.

    -  Мальборо… - завистливо проговорил он.