|
Боевой розыск у нас подобрался. Какие у нас учителя были! Невойта – тоже армейский особист и тоже из бывших воров. Он самых опасных бандитов лично перестрелял. Мышанский – вообще несгибаемый человек. Ему всего двадцать лет было, когда стал начальником ЧК в станице Морозовской. А как там вспыхнул мятеж, и местный ревком решил в полном составе переметнуться к подходящим к станице белым, так уложил их всех из револьвера, сжег все важные документы и бежал. Он, кстати, и самую отпетую часть банды Медика уничтожил. На пассажирском пароходе «Феликс Дзержинский» четверо налетчиков хотели кассу взять, которая там перевозилась. А перед этим в корабельном ресторане гудели, всех посетителей разогнав. Мышанский зашел туда и всех их с парабеллума методично загасил – те даже пискнуть не успели.
– Лихо, – с уважением произнес Апухтин. – Да, времена были. Тогда мы у бандитов охоту форсить и прыть свою обезьянью в городах показывать прочно отбили. А вон как выходит – затаилось это каиново племя, расползлось по всему краю. И даже со своими блатными теперь не водятся. Но повадок своих кровавых не утратили. Сложно их ловить таких, прячущихся да опасливых. – Военные методы в сыске в прошлое уходят, – отметил Апухтин. – С каждым годом все больше наука и анализ будут работать. – Устареваем, хочешь сказать? – хмыкнул Васильев. – Да нет. Доброго нагана да кавалеристского наскока тоже никто не отменял. Каждому преступлению – свой ключик… Или лом…
Глава 19 1927 год
Бекетов выбрал самую большую свечу. Поставил ее напротив храмовой иконы святого мученика Гордия и принялся истово креститься. Этого ему показалось мало. Тогда он встал на колени. Ударился лбом о пол. И только после этого немножко отпустило. Он вышел из церкви относительно умиротворенный и увидел Кугеля, прохаживающегося, скрестив руки на груди, перед церковной оградой и явно скучающего. В станицу Лепехинская они приехали к местному скупщику краденого. На последнем деле у скользкого мужичка, представившегося овцеводом, взяли золотые часы и позолоченный массивный портсигар с вензелем и короной. Это никак не могли быть его личные вещи. Судя по всему, он их сам где-то украл или какого нэпмана в укромном уголке зажал, а то и к праотцам отправил. Но это неважно. Важно, что теперь вещи были у них. И скупщик сразу же купил все оптом. Выйдя из его дома, Бекетов увидел голубую праздничную и, главное, действующую церковь с золотым куполом. И что-то его как подтолкнуло, он просто не мог пройти мимо. – Ну, все поклоны отбил? – с насмешкой спросил Кугель. – Тебе бы тоже не мешало, ваше благородь, – огрызнулся Бекетов. – Аль ты нехристь? – Да поболее твоего верую. Ибо знаю – Бог есть. И на мне столько всего, что он меня никогда не простит. – Бог разбойника всегда простит, – буркнул Бекетов. – Мечтай! – нервно хохотнул Кугель. – Нет, не простит. А тогда чего к нему ходить, просить, унижаться? Вот придет мой смертный час – тогда и поговорим. – И все же свечу поставить надобно. – Зачем? – не понял Кугель, поправив воротник пальто. – Уважить надо. Потому что кто он. И кто мы… – Ну да, мы православные. Рабы Божьи. – Правду говоришь. – Только я не раб! – с вызовом произнес Кугель. – А кто ж ты тогда будешь? – Я дух мятежный. – Чаво? – уставился на подельника Бекетов. – Тебе, темная душа, не понять. Бекетов с подозрением посмотрел на Кугеля. |
