Апухтин только кивал. Город действительно представал в совершенно ином свете, и обычные с виду улицы наполнялись другим содержанием. Скромные постройки Богатяновского спуска, оказывается, испокон веков служили главным местом сосредоточения криминального элемента. Там было все: «ямы» – места скупки краденого, многочисленные притоны, где хоронились карманники и даже шниферы – взломщики сейфов, майданы – так здесь называли подпольные игорные дома. И проститутки тут, и даже публичные дома. И все это не только не вычищено окончательно, но местами и процветает. Почему процветает? Так сил у угрозыска не хватает – это раз. С другой стороны, когда вся блатота в одном месте собрана – это удобнее. Далеко ходить за ними не надо. Да и контролировать легче.

– Вон – Новый рынок, – указывал Щербаков. – Около него карманники всегда селились, самая благородная воровская масть… А вот там хаза была, где банду Медика взяли. Подмешали им в самогон снотворного и повязали не то что без единого выстрела, даже без матюгов с их стороны.

Так и шли по городу. Там «малина» цвела, которую прихлопнули. А тут «малина», которую скоро прихлопнем.

– Папиросы «Эпоха» курить неплохо! – орали шныряющие везде мальчишки, торгующие папиросами поштучно и имеющие с того навар. Такие же верткие пацаны пытались впарить ириски поштучно и всякую мелочь. Наглядное напоминание о временах беспризорности и неприкаянности, которые по всей России уже прочно уходили в прошлое.

И ни в коем случае здесь нельзя было зевать. Ростов был городом красивым – это Апухтин давно рассмотрел. Но чем-то схожий с цыганским табором – такой же безалаберный, торговый, жульнический и ярко-цветастый.

Закончилось тем, что «экскурсионная группа» из трех оперативников нашла столик в дощатой, полной народа пивной, расположенной в заросшем деревьями, с прудами и лебедями, парке Октябрьской революции. Там еще недавно был пустырь, разделявший сам Ростов-на-Дону и его пригород – армянскую бандитскую Нахичевань. Опрокинули по кружечке неплохого пивка – специально от заведения для уважаемых начальников. Судя по всему, оперов здесь знали и побаивались.

В общем, Апухтин время провел неплохо. Перевел немножко дыхание, которого уже начинало не хватать. А с раннего утра снова погрузился в свои бумаги, в которых плавал уверенно, как дельфин в море.

Он не переставал бомбить ориентировками и указаниями за подписью руководства краевого ОГПУ и милиции все подчиненные территориальные отделы. Призывал к бдительности. Требовал проведения скрытых и легальных оперативных мероприятий.

Отлично представляя, сколько таких бумаг приходит на территорию, он понимал и то, что они очень быстро забываются. Появляются новые, тоже страшно актуальные, по ним нужно принимать меры и отписываться. Потому не видел ничего зазорного в том, чтобы время от времени повторяться, порой слово в слово, чтобы голову не ломать лишний раз. Да, это не оригинально, зато эффективно. И может рано или поздно сработать.

И эта политика неожиданно дала результат. Через три дня после очередной строгой указивки дело сдвинулось. И сдвинулось именно на территории.

В районный отдел милиции поздним вечером заявился растрепанный мужичонка. Был он в залатанной одежде, окладисто бородатый, непонятного возраста. По виду – типичный ходок из деревни. И был он страшно испуган.

– Что тебе, гражданин? – осведомился скучающий и сонный дежурный.

– Хочу оповестить о страшном, – зловеще изрек «ходок».

– Чего? – удивленно уставился на него дежурный, не привыкший к такому высокому стилю общения.