Из костяных и из хрустальных склянок

              Ее тяжелый странный аромат

              Сочился, и тревожил, и смущал,

              Мутя рассудок; с воздухом всходил он

              По струйке от окна,

              Колебля язычки горящих свеч,

              И дым вздымал к резному потолку,

              Мрача узор кессонов.

              Аквариум огромный с купоросом

              Зеленым и оранжевым горел,

              И плавал в нем резной дельфин.

              Над полкою старинного камина,

              Как будто в райский сад окно, сюжет

              Метаморфозы бедной Филомелы,

              Поруганной насильником-царем;

              Там соловей еще пустыню полнил

              Невинным гласом, он еще рыдал

              Фьюи-юи-юи сквозь серу в уши.

              И очевидцы времени иного

              На пыльных стенах жухли там и сям,

              Свисали клочья, глуша все звуки в раме.

              Шаги в дверях...

              Ее власы под гребнем при свечах,

              Как пламя, шевелились,

              И в них слова, но тут их грубо смяли.

              "Я к вечеру сдаю. Неважно мне. Останься.

              Поговори. Отчего ты все молчишь?

              О чем ты думаешь? О чем? Что-что?

              Не знаю, что думаешь ты. Думай!"

              Я думаю, что мы в крысином ходе,

              Где мертвецы порастеряли кости.

              "Что там за шум в дверях?"

                                         Наверное сквозняк.