– Благодарю, доктор, – я взял его руку, поцеловал.

Повторюсь, мы – итальянцы. А когда посмотрел на папу, увидел, что у него на глазах выступили слезы.

А потом распахнулась дверь, в палату влетели мама и Синди, и следующие десять минут отец удерживал маму от того, чтобы она не залила меня слезами.

Синди же скромно застыла у меня в ногах, наблюдая за нами. Впервые ей довелось лицезреть внутреннюю жизнь итальянской семьи. Уверяю вас, посмотреть было на что.

Наконец мама выпрямилась, предварительно поцеловав, наверное, все части моего тела, включая ступни.

– Синди, подойдите сюда. Анджело хочет вас поблагодарить.

Тут мама повернулась ко мне.

– Она – милая девушка, твой верный друг. Она спасла тебе жизнь и привезла к нам. Я уже тысячу раз благодарила ее. Поблагодари теперь ты.

Синди наклонилась и целомудренно поцеловала меня в щеку. Я ответил ей тем же, чуть коснувшись губами ее щеки.

– Спасибо тебе, – с достоинством произнес я.

– Всегда готова прийти на помощь, – не менее важно изрекла она.

– Молодец, Анджело, – умилилась мама.

Мы с Синди не решались взглянуть друг на друга, боясь, что не выдержим и расхохочемся.

– Откуда эти цветы? – поинтересовался я.

– О твоем ограблении написали все газеты, – ответила Синди. – Цветы начали приносить вчера. От Номера Один, Дункана, Руарка, Бэнкрофта. Букеты прислали даже Номер Три и Уэйман.

– У Анджело много друзей, – с гордостью прокомментировала слова Синди мама.

– Да, – сухо согласился я, глядя на Синди.

– Номер Один звонил из Палм Бич, – продолжила та. – Просил тебя не волноваться. Обещал заглянуть к тебе в понедельник, когда прилетит в Детройт.

Меня словно окатило ледяной водой. До понедельника всего пять дней. Целые сутки я проспал! И еще ничего не успел сделать. Я вскинул глаза на отца.

– Сколько ты меня тут продержишь?

– По меньшей мере до конца уик энда. Выпишем тебя в понедельник или во вторник, если обследование покажет, что нет никаких осложнений.

– Я смогу покинуть больницу на один день, а потом вернуться?

Отец изучающе посмотрел на меня.

– Тебе это очень надо?

– Да. Никакое это не ограбление. Никто и не подумал взять мой бумажник или часы.

Он, разумеется, и сам знал, что отделали меня профессионалы. Не зря же он сорок лет проработал в больницах Детройта. Но промолчал.

– У меня очень важное дело, – добавил я. – Это единственный шанс не позволить им перехватить у Номера Один контроль над компанией.

Странное выражение появилось на лице отца.

– Ты говоришь о старом мистере Хардемане?

– Да.

Он задумался.

– Ты хочешь уехать только на один день?

Я кивнул.

– Боль не будет покидать тебя ни на минуту, – предупредил он.

– Снабди меня таблетками.

– Хорошо, – он тяжело вздохнул. – Я даю тебе один день. Полагаюсь на твое слово. Ты обязательно должен вернуться.

– Нет! – заверещала мама. – Нельзя отпускать его!

Он погубит себя! – она метнулась ко мне. – Моя деточка!

Отец протянул руку, останавливая ее.

– Дженни!

Мама в изумлении уставилась на него. Должно быть, раньше таким тоном он с ней не говорил.

– Не вмешивайся в мужские дела!

Сицилийские женщины знали свое место.

– Да, Джон, – смиренно ответила она. И добавила, глядя на меня, но обращаясь к нему:

– Он будет осторожен?

– Можешь в этом не сомневаться, – заверил ее отец.