|
Я проголодался. Кремер и сам был рад прерваться, и потому возражений не имел. Пэрли Стеббинс увел миссис Тиллотсон. Стенографист тоже вышел по своим делам. Я же отправился на кухню пожать мужественную руку Фрица. Весь вечер он разрывался на части, непрерывно, поднос за подносом штампуя бутерброды для всей этой оравы из Отдела по расследованию убийств, засевшей у нас в доме. Возвратившись в кабинет с провизией, я застал такую картину: Кремер уже почти оседлал письменный стол, что то возбужденно доказывая Вулфу, а сам Вулф сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла. Я пустил по кругу поднос с изготовленным Фрицем il pesto и крекерами, а также пивом для Вулфа и стенографиста, кофе для Кремера и Стеббинса и молоком для меня. Минут через пять Кремер поинтересовался: – А что за штуковину мы едим? – Это итальянский деликатес. Называется il pesto, – ответил Вулф. – Из чего его делают? – О, сюда входят сыр «канестрато», анчоусы, свиная печень, черный орех, шнитт лук, сладкий базилик, чеснок и оливковое масло. – Боже! Не прошло и трех минут, как Кремер обратился ко мне с видом человека, делающего одолжение: – Гудвин, передайте ка мне еще этой самой штуковины. Когда я стал собирать пустые тарелки, он принялся опять наседать на Вулфа. Вулф не утруждал себя сопротивлением. Он дождался, когда Кремер умолк, чтобы перевести дух, и пробормотал: – Уже почти час ночи, а у нас еще целых три свидетеля. Кремер послал Пэрли за следующей жертвой. На сей раз в дверях появился высокий худой мужчина – тот самый, что утром нахально разглядывал нас с Сьюзен в вестибюле дома на 37 й улице, когда мы сидели на диване у камина. Я уже читал его предварительные показания и знал, что его зовут Джек Эннис, что он холост, живет в районе Куинс и что он непризнанный изобретатель. По его коричневому костюму по прежнему рыдал утюг. Когда Кремер сообщил ему, что вопросы Вулфа следует рассматривать как часть официального дознания по делу об убийстве Лео Хеллера, Эннис встрепенулся и с интересом уставился на великого сыщика. – Я читал о вас, – обратился он к Вулфу. – Вы ведь сами тоже когда то начинали с нуля. Сколько вам лет? Вулф посмотрел ему в глаза. – Об этом как нибудь в другой раз, мистер Эннис. Сегодня даете показания вы, а не я. Если не ошибаюсь, вам тридцать восемь лет? Эннис улыбнулся широким ртом с тонкими бескровными губами. Его улыбка была не слишком привлекательной. – Прощу прощения. Вы, наверное, восприняли мой вопрос как проявление нахальства. Я не хотел вас обидеть. Просто я знаю, что сейчас вы докарабкались в своем бизнесе до самой вершины, и мне любопытно, как долго это у вас заняло. Я тоже обязательно залезу наверх. Вот только что то у меня это медленно получается. Отсюда мой интерес к вашему опыту. Сколько вам было, когда ваше имя впервые появилось в газетах? – Два дня. Это было сообщение о моем рождении. Насколько я понимаю, ваш визит к Лео Хеллеру был связан именно с вашим намерением взметнуться к вершинам изобретательского олимпа? – Да, верно, – Эннис вновь улыбнулся. – Послушайте, тут творится какая то чепуха. Уже семь часов кряду от меня не отстают фараоны. И чего они добились? Какой смысл продолжать комедию? Зачем, скажите, мне было убивать Хеллера? – Нам бы тоже хотелось это знать. – Вот и прекрасно. Но наведите сперва обо мне справки. У меня заявлено шесть изобретений, хотя ни одно из них пока не продано. Последнее, правда, еще сыровато. Я сам, черт возьми, знаю, что сыровато! Но если его чуток доработать, получится настоящее чудо. |
