– Да, из того места, – бесстрастно кивнул Келли. Яхта оставила позади внутреннюю акваторию, и он снова передвинул дроссели.

– Чем ты там занимался?

– Вряд ли леди пристало слушать о таких вещах, – ответил Келли, оглядываясь вокруг из полусогнутого положения.

– Почему ты считаешь, что я – леди? – спросила она. Вопрос застал Келли врасплох, но он начал уже привыкать к этому. Келли также обнаружил, что разговор с девушкой – не важно, на какую тему, – был именно тем, в чем он нуждался. Впервые он улыбкой ответил на ее улыбку.

– С моей стороны было бы нехорошо считать, что ты – не леди.

– Мне было интересно, сколько времени понадобится тебе, чтобы улыбнуться. – У тебя такая хорошая улыбка – давал понять ее тон.

Если я "скажу – шесть месяцев, ты поверишь? – едва не произнес он. Вместо этого он рассмеялся, главным образом над самим собой. Это тоже было ему так необходимо.

– Извини. Наверно, тебе не слишком нравится мое общество. – Он снова посмотрел на нее и увидел понимание в глазах девушки. Всего лишь короткий взгляд, очень человечный и женственный, но он потряс Келли. Он чувствовал, как это произошло, и отогнал от себя ту часть сознания, которая говорила ему, что именно этого не хватало ему последние месяцы. Это было что‑то, что он не хотел слышать, особенно для себя самого. Одиночество переносилось достаточно тяжело без воспоминания о его несчастье. Пэм снова протянула руку, вроде лишь для того, чтобы погладить татуировку, но не только для этого. Поразительно, каким теплым было ее прикосновение, даже под горячим майским солнцем. Может быть, это объяснялось тем, какой холодной стала его жизнь.

Но он не должен отвлекаться от управления яхтой. Примерно в тысяче ярдов перед ним шел сухогруз. Яхта уже набрала полную крейсерскую скорость, и триммеры в ее носовой части автоматически выдвинулись, переведя судно в наиболее эффективное положение на скорости в восемнадцать узлов. Яхта скользила на выдвинутых триммерах плавно и стремительно, пока не настигла волн, расходящихся от кильватерной струи сухогруза. Нос «Спрингера» начало подбрасывать до трех‑четырех футов, и Келли повернул влево, чтобы избежать наибольшей качки. По мере того как яхта обгоняла судно, оно вырастало перед ними словно утес.

– Где мне можно переодеться?

– Моя каюта на корме. Если хочешь, можешь занять носовую.

– Неужели? – хихикнула девушка. – А зачем?

– Что? – Она исчезла, и он лишь с опозданием понял смысл насмешки.

Пэм спускалась по трапу, одной рукой осторожно придерживаясь за поручень, а в другой держа свой рюкзак. У нее было немного вещей. Через несколько минут она снова появилась на ходовом мостике, одетая в короткие шорты и бюстгальтер, босиком и заметно более спокойная. Келли заметил, что у нее ноги танцовщицы, стройные и очень женственные. Кроме того, они были очень бледными, и это удивило его. Бюстгальтер свободно висел у нее на груди и выглядел потрепанным по краям. Возможно, она недавно сбросила вес – или специально купила на размер больше. Какой бы ни была причина, он обнажал почти всю ее грудь. Келли заметил, что косит глазами в ее сторону, и выругал себя за то, что разглядывает ее так неприкрыто. Однако Пэм не дала ему ускользнуть с такой легкостью. Она схватила его за руку и села рядом, прижавшись к нему. Повернув голову, он мог теперь при желании заглядывать прямо под бюстгальтер.

– Они нравятся тебе? – спросила она.

Келли почувствовал, что не знает, как ответить. Он пробормотал что‑то неразборчивое, и, прежде чем он решил, как реагировать на ее слова, Пэм рассмеялась. Но смеялась она не над ним.