– До свидания! – крикнула Энн, когда корабль медленно отошел от причала. Тойо следил за происходящим широко открытыми глазами.

– Спасибо! – отозвалась Хироко, и женщины в последний раз помахали друг другу, прежде чем буксиры повели корабль из гавани.

Полоса воды, разделяющая их, росла, слов уже было не разобрать, но Хироко видела, что Энн по‑прежнему стоит на пристани и машет рукой. Корабль медленно вышел из гавани.

– Куда мы едем, мама? – в тысячный раз за день спросил Тойо. Каждый раз Хироко уклонялась от ответа.

– Домой, – наконец‑то произнесла она. Теперь у них не было другого дома.

Глава 18

Кораблю США «Генерал У.П. Ричардсон» понадобилось две недели и один день, чтобы переплыть Тихий океан. Точно по расписанию он причалил в Кобе рано утром. Путешествие показалось Хироко бесконечным; как и в прошлый раз, корабль прошел мимо Гавайских островов не останавливаясь. Тойо нравилось плавание, все казалось ему чудесным, Единственный ребенок на корабле, он вскоре стал всеобщим любимцем и баловнем.

В то утро, когда корабль стал на якорь в Кобе, Хироко была непривычно молчаливой. Ее охватило странное чувство, напоминающее то, что она испытывала перед отъездом из Японии: тогда ей было больно расставаться с родителями, но она не могла отказаться, чтобы не огорчить отца… всего на год, повторяла она… да, только на один год, обещал отец, но вместо того прошло почти четыре с половиной года, переполненных событиями.

Хироко наблюдала за суетой на пристани, молча вслушивалась в перебранку портовых рабочих, крики чаек, возгласы пассажиров. В порту стояла обычная суета, в которой ощущались признаки военного времени. То и дело мелькали американские солдаты – почему‑то их вид даже на родине странным образом успокаивал Хироко. Теперь она уже не знала, кто ей друг, а кто враг. За четыре года в ее жизни перепуталось слишком многое.

Крепко держа Тойо за руку, она спустилась по трапу, отказавшись от услуг носильщиков. У пристани выстроились такси, и когда Хироко попросила одного из таксистов довезти ее до станции, он поинтересовался, куда она направляется. Узнав, что Хироко едет в Киото, он предложил довезти ее туда за пятьдесят долларов. Предложение было выгодным, и Хироко согласилась.

– Вы давно покинули Японию? – спросил водитель, пока они катили по дороге, которую Хироко не помнила. Дорога давно нуждалась в ремонте, была покрыта выбоинами и трещинами.

– Больше четырех лет назад, точнее, четыре года и три месяца.

– Вам повезло, – отозвался водитель. – Здесь в войну всем пришлось нелегко. Должно быть, в Штатах вам жилось хорошо.

Хироко" не стала объяснять про лагеря, считая, что водитель прав: на родине японцам было гораздо хуже.

– А что же теперь? – растерянно спросила она, обнимая Тойо. Он прислушивался к незнакомому языку. В лагере малыш часто слышал японский, но за последний год почти забыл его. Хироко всегда говорила с ним по‑английски, и потому он не понимал ни слова.

– Везде по‑разному – кое‑где получше, а в иных местах совсем худо. В Киото живется так себе. Правда, ни один из храмов не пострадал.

Но Хироко беспокоила не сохранность храмов, а судьба родителей. Она не получала от них вестей о тех пор, как разразилась трагедия в Пирл‑Харборе.

– Кругом одни американцы – остерегайтесь их. Они считают всех японок гейшами.

Хироко усмехнулась, но тоже заметила, как американские солдаты смотрят на женщин.

– Будьте осторожны, – еще раз повторил водитель, сворачивая за угол.