– Ради самих себя, будьте осторожны, – заклинал Такео, глядя на Питера в упор. – Если вы что‑нибудь заподозрите, немедленно возвращайтесь домой. Не стоит попадать в затруднительное положение. – Только Богу известно, на что способны люди, одержимые ужасом и приливом патриотических чувств.

– Я буду осторожен, – заверил его Питер‑с печальным видом. – Так, политика здесь ни при чем – нам нет до нее дела. Я американец, я люблю свою родину. За нее я готов умереть. Но дело не в сочувствии, дело только в ней… и во мне. Я люблю ее. Я сумею ее защитить.

– Знаю, – скорбно отозвался Такео. Два народа вели войну, и ей предстояло отразиться на всем мире, а не только на двух влюбленных. – Вскоре положение может стать еще хуже.

– Надеюсь, этого не произойдет, надеюсь хотя бы ради Хироко. Ей будет очень трудно вынести такое. Она любит свою семью, свою страну, но здесь ей тоже нравится, и она предана вам. Ей сейчас очень трудно. – К счастью, несмотря на усилия отца и дяди, у Хироко не пробудился интерес к политике и международные события она не воспринимала, как имеющие отношение к ней. Подобно большинству своих ровесниц, гораздо больше она тревожилась за своих близких и любимых, а последствия решений правительства воспринимала смутно. Ее взгляды были ограниченны, впрочем, как и взгляды большинства людей. – Так ты позволишь мне повести ее в гости?

Такео кивнул, задумчиво глядя на Питера, и вновь повторил:

– Только будь осторожен.

На Новый год мало кому хотелось забивать голову политикой. Хироко одолжила у Рэйко черное платье из тафты, которое давно стало ей мало, и набросила поверх него бархатный жакет Салли, дополнив наряд ниткой жемчуга. Она выглядела восхитительно, поражая своим утонченным лицом, огромными глазами и длинными блестящими волосами до пояса. Салли убедила Хироко научиться ходить в туфлях на высоком каблуке – Хироко уверяла, что это гораздо труднее, чем носить гэта.

Заехав за Хироко, Питер оглядел ее и широко раскрыл глаза. На этот раз Хироко не стала кланяться – просто стояла в дверях и казалась невыразимо прелестной и робкой.

Она словно вдруг повзрослела, и все, прежде скрытое от взгляда Питера, теперь стало явным.

– Выглядишь изумительно, – заявил Питер, и был полностью убежден в своей правоте. Он никогда еще не видел такой красивой девушки и на этот раз смутился сам. Такео налил им обоим по крошечной рюмке сакэ.

– Больше не пейте ни в коем случае, – предостерег он, присоединяясь вместе с Рэйко к паре. Это напомнило Хироко, как они отмечали семейные праздники в Киото, с отцом и матерью, и ее опять захватила тоска по дому. Она не получала вестей с родины с тех пор, как консул передал Такео телеграмму от отца Хироко. – Кампай! – провозгласил Такео традиционный тост, и Рэйко улыбнулась влюбленным – они выглядели такими юными, так надеялись на счастье. Рэйко вспомнила первые дни знакомства с Такео, когда она была одной из его студенток и влюбилась без памяти. Она не могла удержаться, чтобы не наблюдать исподтишка за парой. Щеки Хироко раскраснелись от сакэ.

– Куда вы сегодня собираетесь? – словно невзначай осведомился Такео.

– Мой приятель живет через пару кварталов от кампуса.

Мы поужинаем у него и немного потанцуем. – Питер улыбнулся Хироко. Он до сих пор не мог привыкнуть к мысли о первом свидании с юной девушкой. Хироко была гораздо менее искушенной, чем большинство прежних подруг Питера, но во многих отношениях оказывалась мудрее их. – А чем намерены заняться вы? – спросил Питер. Рэйко была одета в ярко‑красное шелковое платье, которое Так подарил ей на Рождество, и выглядела очень хорошенькой.

– Пойдем на ужин к друзьям, – объяснила Рэйко.