— Её величество будет недовольна вашим недоразумением, мистер Прайс. Дворцы немало стоят!

— Это было недоразумение! — смущенно выпалил Прайс.

Просто, но элегантно одетый незнакомец с цепью на шее вошёл в комнату и махнул рукой, разгоняя дым.

— Какие же вы, персиванты, неловкие. Это вы так очищаетесь от грехов?

— Огонь потушен, сэр Леонард, — сказал Прайс.

— О, я вижу, у вас гость, — сказал сэр Леонард, нахмурившись при виде раны на моей руке. — Почему мне не сообщили?

— Наша работа, — сказал Прайс, призвав своё достоинство, — защищать её королевское величество от мятежа.

— Сжигая её дворец? Её королевское величество, мистер Прайс, будет под защитой, если сообщить стражникам, что вы приютили во дворце незнакомцев на ночь. Ведь уже наступил комендантский, верно?

Рутгерс бросился мимо сэра Леонарда с ведром воды, но огонь уже потушили, хотя почерневший тростник ещё дымился. Моя рука пульсировала от боли. Кожа почернела и покраснела, кровь запеклась. Прайса и его людей явно смутило прибытие сэра Леонарда, поэтому я рискнул подойти к стулу, куда бросил свой плащ. Я вздрогнул от боли, накидывая его на плечи.

— Стой! — проворчал Прайс.

— Что у вас за дела с этим человеком? — спросил сэр Леонард.

— Наши дела закончены, — угрюмо сказал Прайс. Горящий тростник и презрение сэра Леонарда испортили ему вечер. — Через три дня! — проревел он. — Принесёшь мне книгу и бумаги через три дня. Иначе тебя повесят!

— Нет, сначала я его убью! — заскулил Саймон Уиллоби, по-прежнему держа обожженную руку между ног. — Я хочу убить его прежде, чем его повесят!

Прайс пропустил это заявление мимо ушей. 

— Рутгерс, Карсон! Ведите мерзавца на улицу.

Я схватил шляпу де Валля и пошёл к двери, которую сэр Леонард — очевидно, работающий во дворце, учтиво для меня открыл. Было заметно, что ему не нравится Джордж Прайс, а Поросёнок Прайс боится сэра Леонарда, холодно кивнувшего в ответ на мой поклон. Рутгерс схватил мою раненую руку, и я чуть не задохнулся от боли. Потом он проводил меня во двор. 

— Три дня, — буркнул он.

— Я слышал, — ответил я и осмелился задать вопрос: — Кто эти близнецы?

Я думал, что никто не ответит, а потом Карсон хрипло рассмеялся. 

— Его племянники.

— И редкостные сволочи, — пробурчал Рутгерс себе под нос.

Они проводили меня тем же путём, что мы пришли, открыли дверцу в огромных воротах и вытолкнули меня на улицу. 

— Три дня! — прокричал вслед Карсон.

Через три дня меня повесят.

Подморозило. Стояла тихая ночь, подёрнутая инеем. Снег искрился в свете фонаря, изо рта шёл пар. Плащ был толстым, но буквально через мгновение я уже продрог. Лишь рана на руке горела, жгла и пульсировала. Я наклонился, подхватил горстку снега и приложил к ожогу, и это помогло, боль притупилась.

Я побрёл прочь от ворот, подумывая вернуться домой, но умер бы от холода, так и не добравшись до Шордича. Я нуждался в убежище, но ночью в такой час таверны в Уайтхолле накрепко закрыты, не мерцало ни одного фонаря. Я прошёл по Чаринг-Кросс, снег скрипел под башмаками, когда я двинулся на восток в направлении Стрэнда. Я готов был зарыдать от боли и холода. Я подумал, что смогу найти паперть, где в холодные ночи укрываются нищие. Потом я увидел отсвет костра в переулке с правой стороны. Проулок между высокими каменными стенами привёл к реке и к лестнице Йорка, а свет исходил от жаровни сторожа.

В конце переулка я увидел заледеневшую реку и длинный деревянный причал. К нему были пришвартованы несколько вмёрзших в лёд лодок, а на берегу, наверху лестницы, стояла небольшая деревянная хижина, одной стороной обращённая к Темзе.