— Щебень сообщил, что ты пришёл, — объяснила она.

— Щебень?

— Тощий стражник. Который с бородавками на носу. Боже всемогущий, что у тебя с рукой?

Десять минут спустя она завязывала повязку.

— Так расскажешь мне, что случилось?

— Расскажи мне про Тома.

Она посмотрела мне в глаза. 

— Господь всемогущий, вот что тебя беспокоит?

— Ты собираешься за него замуж?

— Когда небо зазеленеет. Мама хочет, чтобы я за него вышла.

— И твой отец тоже, — печально сказал я.

— Мой отец хочет того, что говорит ему мама.

— А что Том? — спросил я. — Он хочет?

— Чего?

— Он хочет на тебе жениться?

— Надеюсь, что да, я же не уродина! Но всегда молчит.

— Он будет тебе хорошим мужем, — грустно сказал я.

— Почему это, Ричард Шекспир?

— Потому что он надёжный. Он лодочник, для него всегда найдётся работа. У него постоянный заработок.

— Да, — сказала она, — по крайней мере, пока река не замёрзла.

— Так что он будет хорошим мужем.

— Ты прав!

— Я знаю, — сказал я ужасно несчастным тоном.

— Ты неправ насчёт Тома, — сказала она. — Но прав, что «д» означает дурак. Я не собираюсь замуж за Тома.

— Не собираешься?

— Конечно, нет. У него слишком большой нос.

— А за меня ты выйдешь? — выпалил я, хотя не собирался говорить подобных глупостей.

— Возможно, — сказала она, — я думала об этом. А теперь расскажи уже наконец, что случилось! 

И я рассказал ей всё, а она сидела рядом со мной перед камином в большом зале и слушала. Она нахмурилась.

— Похожи на гусениц, — сказал я.

— Что-что?

— Твои брови, — сказал я, прикоснувшись к ее лбу, — они похожи на гусениц.

Она отпрянула и кинула на меня сердито-гусеничный взгляд.

— Возможно, мне всё же лучше выйти замуж за Тома.

— У него слишком большой нос.

— Все говорят, что и у меня тоже!

— Немаленький, — сказал я.

— Боже всемогущийй! Большой нос и брови-гусеницы! — Она опять нахмурилась. — Так тебя поджидают перси, да?

— Да.

— Тогда оставайся здесь. Они не посмеют вторгнуться в дом его милости. Да он выкинет их головы в канаву. Когда ему перечат, он тот ещё старый кровожадный мерзавец.

Я посмотрел ей в глаза. Она сидела рядом со мной на корточках у очага, на её лице играли языки пламени. Она выглядела такой серьёзной.

— То есть остаться здесь, в особняке? — спросил я.

— Конечно! Ты ведь не отдашь этому борову то, что он хочет, так?

— Да, — ответил я.

— И если ты не отдашь им пьесу, перси захотят тебя арестовать. Но они не посмеют явиться сюда. Ты будешь ночевать здесь.

— А что если меня найдут?

— Боже всемогущий, да здесь полный кавардак! Туда-сюда ходит больше народу, чем по Лондонскому мосту!

— Но где... — начал я.

— Сюда, — сказала она. Она встала, взяла меня за руку и повела к сцене. — Мистер Харрисон, — сказала она, имея в виду дворецкого, — всегда проверяет дом, прежде чем лечь в постель, но не заглядывает сюда. — Она взобралась по временной лестнице, ведущей на сцену, и попыталась открыть люк, через который несколько раз появляется Пак. — Боже, — сказала она, — да он тяжёлый. Как его открывает этот проклятый эльф?

— С помощью волшебства, — сказал я, потянул и открыл люк.