— Спасибо, — сказал я как можно более равнодушно.

— Приходи поработать с нами.

— Я бы с радостью, но что будет, если какой-нибудь придурок поднимет мои юбки?

— Просто отдёрни, — сказала она.

— У тебя руки будут связаны за спиной, — крикнул Раст бедному Палланту, — так что не жестикулируй!

— Он снова найдет свою жену? — спросила Элис.

— Я его жена, ага. Он находит меня в конце пьесы.

— Но ты же аббатисса! Как можно жениться на аббатиссе? Они же монахини, верно?

— Это долгая история, — сказал я.

— Но он нашёл её?

— Нашёл, и своего давно потерянного сына.

— Хорошо! А то я беспокоилась.

Ей было шестнадцать или пятнадцать, а может быть, семнадцать, хрупкая девушка из Хантингдоншира, с очень светлыми волосами, узким лицом, беличьими глазами и щуплым подбородком, но каким-то образом эти части складывались в нежную красоту. Она могла бы играть эльфа, подумал я, или фею, вот только есть самый верный способ разбудить ярость пуритан — поставить девушку на сцену. Они уже обвиняли нас в том, что мы игрушки в руках дьявола, рассадник зла и порождение сатаны. И если бы у нас не было защиты королевы и дворянства, нас давно бы беспрепятственно выгнали из города.

— Это так грустно, — сказала Элис.

— Что грустно?

— Что он потерпел кораблекрушение и потерял жену.

— Это чертовски глупо, — сказал я. — Если бы всех несло по волнам, их бы несло в одном направлении.

— Но случилось по-другому, — возразила она. — Бедный старик.

— Почему ты не отправишься домой? — спросил я.

— В «Дельфин»?

— Нет, в Хантингдон.

— Доить коров и взбивать масло? — её голос звучал с тоской. — Я потерпела кораблекрушение. Как и ты.

— Из-за моего чёртова брата, — мстительно сказал я.

— Из-за моего чёртова любовника, — эхом отозвалась она. 

Её соблазнил очаровательный мошенник, человек, который бродил по деревням, продавая пуговицы, расчески и иглы, он соблазнил её мечтой о счастливой семейной жизни в Лондоне, и глупая девушка поверила каждому слову, а оказалась, что её продали в «Дельфин», где ей немного повезло, потому что это был приятный дом под управлением матушки Харвуд, проникшейся симпатией к стройной Элис. Мне она тоже нравилась.

Во внешнем дворе зацокали копыта, но я не обратил на это внимания. Я знал, что мы ждем воз досок для ремонта авансцены, и предположил, что прибыла древесина. Я снова закрыл глаза, пытаясь вспомнить свою вторую реплику, и тут Элис тихонько взвизгнула.

— Ой, не нравятся они мне! — сказала она, и я открыл глаза.

Перси.

Их было пятеро. Они вошли через входной туннель, все в чёрном, с королевской нашивкой на чёрных рукавах, и все с мечами в чёрных ножнах. Двое остались во дворе, а трое поднялись на сцену и пошли к артистической.

— Какого дьявола вы здесь делаете? — спросил Раст.

Они проигнорировали его и направились в гримёрку. Ещё двое перси стояли в центре двора, и Раст повернулся к ним. 

— Что вы тут делаете?

— Королевское дело, — огрызнулся один.

Они повернулись, чтобы осмотреть «Театр», и я увидел, что двое из них — близнецы. Как странно — мы репетировали пьесу о двух парах близнецов, и вот они оказались здесь в реальности. И было что-то в этой паре, из-за чего они не понравились мне с самого начала. Они были молоды, возможно, на год или два старше меня, и дерзкие. Невысокие, но всё в них казалось слишком большим: здоровенные зады, здоровенные носы, здоровенные подбородки, густые чёрными волосы, торчащие из-под чёрных бархатных беретов, и рельефные мышцы под чёрными чулками и рукавами.