Он снова меня ударил.

— Уилл! — сказал Джон Хемингс, повысив голос. — Уилл! Прекрати!

Брат занёс руку, чтобы снова меня ударить, но я ударил первым, толкнув его в грудь. Не сильно, но достаточно, чтобы отбросить его назад.

— Уилл! — выкрикнул Джон Хемингс и схватил моего брата за руку, — Уилл! Прекрати! — Он удерживал моего брата. — Он не брал.

— С какой стати мы должны тебе верить? — прорычал мой брат.

— А моего слова недостаточно? 

Хемингс, обычно мягкий человек, сейчас разозлился.

— А ну прекратите! Прекратите! Прекратите же! — проревел Алан Раст и бросился к нам.

— Не мешай им! — прокричал Уилл Кемп. Он усмехался, наслаждаясь сценой.

— Ударь мерзавца ещё, Уилл! Ударь его покрепче! Расквась его милое личико! Давайте посмотрим на кровь!

— Хватит! — выкрикнул Раст. Он встрял между мной и братом, потом с силой прижал меня к большому столу.

— Что ты видел в «Театре»? — спросил он.

Я описал взломанные двери и открытый сундук в кассе.

— Сундук был пуст, — сказал я, — и все пьесы пропали.

— Где был Иеремия? — сердито потребовал ответа Генри Конделл.

— Приходили перси, — продолжал я. — Иеремия не мог их остановить. Его пистолет заряжен семенем конопли, но если бы он пустил оружие в ход, то уже был бы мёртв. 

Я решил солгать ради Иеремии и не раскрывать, что он покинул «Театр» до прихода персивантов. Правда заключалась в том, что он не смог бы их остановить, потому что они обладали королевскими полномочиями, и его присутствие или отсутствие им бы не помешало.

— Больше ничего не пропало? — спросил Раст.

— Вроде бы ничего.

— Значит, ничего и не пропало, — сказал брат, все ещё злясь.

— Забрали все... — начал я.

— Я забрал ценные пьесы из «Театра», — прорычал он, — и оставил просто шлак. Они взяли рукописи «Семи смертных грехов» и с десяток других чепуховых пьес.

— Ты их забрал? — робко спросил я.

— Потому что было очевидно, что они могут вернуться, — сказал он, — несмотря на помощь его милости. Кто-то ненавидит нас, кто-то пытается нас уничтожить. Ты!

Он снова метнулся ко мне, но Алан Раст его остановил.

— Ценные пьесы, объяснял мне Раст, — принесли сюда. Их заперли, — он кивнул на большой сундук около очага, — а вчера ночью кто-то украл страницы «Сна в летнюю ночь» и «Ромео и Джульетту».

Это меня потрясло. Я на мгновение запнулся, потому что бородатые лица с негодованием смотрели на меня.

— Это не я!

— Ты ходил в новый театр Лэнгли, — обвинил меня брат. — Ты думаешь, я не знаю? Фрэнсис Лэнгли — мой друг!

— Потому что ты имеешь долю в его борделях? — парировал я.

— Правда, Уилл? — нетерпеливо спросил Кемп.

— Это правда? — Алан Раст не обращал внимания на Кемпа и смотрел на меня. — Ты ходил в новый театр Лэнгли?

Я колебался с колотящимся сердцем, потом кивнул.

— Ходил. Мне было интересно. И они предложили мне золото, а я отказался. Я сказал «нет»!

— Тебе предложили золото?

— Они хотели получить «Сон в летнюю ночь», — сказал я, — потому что у них нет пьес.

— Теперь будут, — горько произнес мой брат.

— И как я мог украсть две пьесы вчера ночью? — спросил я. — Я ушёл со всеми остальными.

— Это правда, — сказал Джон Хемингс.