– Рэнсом! – закричала она, напуганная, растерянная, жалкая.

Он не отозвался. Теперь он уже не выглядел как изысканный обольститель, каким она увидела его впервые в отеле «У тигра». Не осталось и следа от ее телохранителя, смело отражавшего одну атаку за другой, спасшего жизнь многим людям. У Мадлен сжалось сердце: его все-таки поставили на колени! Она осторожно откинула волосы со лба Рэнсома и, всматриваясь в его лицо, пыталась разобраться в том, что происходило в ее собственной душе.

И Мадлен наконец поняла то, в чем ее собственная гордость не разрешала ей признаться себе так долго: она любила этого человека. Любила всей душой.

Как она могла не осознавать столь элементарную вещь так долго? Как же иначе можно объяснить ее отношение к Рэнсому? Искренность, полное понимание между ними? Пусть она знала его сравнительно недолго, но они пережили вдвоем столько, сколько иные не испытывают и за целую жизнь.

Теперь она твердо верила, что ничего и никого ей не нужно в жизни, кроме Рэнсома. Он – единственный на свете. Господи, почему же она поняла это только сейчас, когда он лежит перед ней без сознания, больной, беспомощный, за тысячу миль от дома?

На сей раз Мадлен не сдерживалась – она громко заплакала, зная, что он все равно не увидит этого. Она молила Бога, чтобы он взял ее собственную жизнь, но спас Рэнсома, ее Рэнсома. Что же делать? Неужели так и сидеть с ним рядом, уповая на Божью милость?

– О, Рэнсом… – Мадлен чувствовала, как разрывается ее сердце. Она погладила его руку, обняла его, мечтая о его защите, нежности и любви. – Пожалуйста, пожалуйста, Рэнсом… – шептала она дрожащими губами.

Но Рэнсом не шевелился, не подавал никаких признаков жизни.

И вдруг Мадлен услышала глухое ворчание мотора где-то вдали.

Глава 18

Она вздрогнула, боясь поверить собственным ощущениям.

Машина? Здесь?

«Дорога!» – прошептала Мадлен, вскакивая на ноги.

Она не замечала, куда бежит, не замечала жестких веток, хлещущих ее по лицу, не замечала абсолютно ничего… Только бежала не переводя дух…

– Помогите! – закричала она, боясь, что машина проедет мимо. – Помогите!

Мадлен чуть не сбил старенький грузовик. Она даже не заметила, как выбежала на дорогу, вернее, тропинку. Не отскочи она вовремя, в следующее мгновение попала бы под колеса.

– Помогите! Пожалуйста, помогите мне!

Машина остановилась, и водитель – пожилой седой мужчина, – приоткрыв дверь, посмотрел на нее с откровенным страхом. Сидевший с ним рядом молодой парень выскочил из машины и недоверчиво уставился на Мадлен.

Та поняла, что должна вставить хоть слово по-испански:

Внимательно оглядев Мадлен с головы до ног, юноша сказал что-то старику, тот кивнул, и только тогда парень спросил, кто она такая.

– Americana, – объяснила она ему и закивала, когда он спросил, бежала ли она от бандитов.

Двое мужчин обменялись какими-то репликами. Мадлен поняла, что это отец и сын. Упоминание о бандитах напугало их, и они предложили Мадлен немедленно садиться в грузовик и ехать с ними.

Мадлен махнула рукой, указывая в джунгли. Двое мужчин посмотрели на нее с явным сомнением и нерешительностью. Испугавшись, что они откажутся ей помочь, Мадлен вынула из кармана деньги – около пятидесяти долларов в монтедорианских песо – и протянула им. Сказав что-то отцу, юноша пошел в джунгли вслед за Мадлен, а старик взял ружье, чтобы в случае необходимости прикрыть их.

Мадлен пыталась вспомнить, какое же расстояние она пробежала, торопясь успеть к машине. Сотню ярдов? Больше? Она ведь бежала как безумная, даже не замечая дороги… Где она оставила Рэнсома? Все деревья показались ей вдруг одинаковыми.