– Теперь вам придётся объяснить свой поступок Аттиле! – радостно воскликнул Эдеко.

– Я передаю этих людей в ваше распоряжение, – объявил Агинфий. – Остальные двенадцать, о которых вы писали, куда то скрылись, и мы не смогли их найти.

– Полагаю, им посчастливилось, – чуть слышно пробормотал Максимин.

– Или им помог природный ум, – вздохнул Агинфий. – Эти солдаты заслуживают лучшей участи, сенатор.

– Нам надо их вернуть в подтверждение подписанного договора.

– Это жестокий договор.

– Условия выдвинули гунны. Когда нибудь...

– Смотрите, как бы всё не кончилось для них бедой, посол.

– Аттиле нужны люди, а не трупы. Они уцелеют.

Когда наша увеличившаяся группа опять двинулась в путь, к Хунугури, пять пленников обернулись к своему генералу.

– Прощайте, Агинфий. Да хранит вас Бог! Вы с нами хорошо обращались! Позаботьтесь о наших семьях!

Их новые жёны с плачем бросились вслед за ними, но гунны вклинились в ряд отъезжающих дезертиров, приказав им молчать. Через несколько минут дома этих солдат остались позади.

– Почему мы согласились выдать их гуннам? – спросил я Максимина. – Так нельзя было поступать.

– Их выдачи потребовал Аттила.

– Но ведь им пришлось расстаться с семьями!

– Аттила сказал бы, что им не следует обзаводиться семьями.

– Но зачем возвращать солдат деспоту, с которым мы сражались?

Максимин нахмурился.

– Потому что люди ему ещё нужнее золота. Многие германские союзники бегут из его армии. Гунны – отличные воины, но их не так уж много.

– А что случится, когда мы их вернём?

– Я не знаю. Вероятно, их высекут кнутами. Или, быть может, распнут на крестах. Однако, скорее всего, их насильно возвратят в армию и заставят служить Аттиле. Вот тебе урок, Алабанда: порой приходится совершать дурные поступки ради великих и добрых целей. В данном случае ради мира.

Какое то время я ехал молча.

– Есть и ещё один урок, сенатор.

– Какой же, мой юный друг?

– Я понял, что у Аттилы тоже есть свои слабые стороны, и это в первую очередь нехватка военных сил. Если римские провинции и их союзники варвары смогут объединиться и привести на поле боя настоящую, великую армию, он уже не запугает нас своей мощью. И мы его победим.

– Юношеские мечты! – рассмеялся Максимин.

Меня обидели его слова. Это была не мечта. Если у Аттилы нашлось время позаботиться о пяти беженцах, то это была реальность.

* * *

Хотя провинция Мёзия, по которой мы сейчас проезжали, уже сотни лет являлась римской территорией, в ней не осталось даже следов цивилизации, что было неудивительно, поскольку гунны и готы вот уже целых семьдесят пять лет уничтожали этот край огнём и мечом. Каждый набег всё сильнее калечил его экономику, захватчики похищали собранные налоги, а восстановить хоть что либо на нищенские средства было невозможно. В результате мельницы давно перестали действовать, а их водяные колёса сгнили, мосты обрушились, и нашему посольству пришлось искать окольные пути – вброд, по верховьям реки. На полянах выросли дубы и крохотные сосны. Амбары были разграблены, а сломанные повозки валялись среди высокой травы. В горах давным давно не видели медведей, и теперь там поселились дикие свиньи. В Хорреуме мы проехали мимо растрескавшегося акведука, бессмысленно льющего воду в новый канал.

Тем не менее самое жалкое впечатление производили города. Они совсем опустели, если не считать нескольких священников, одичавших беженцев и увязавшихся за ними собак.