|
Никто толком и не вслушивался в длинный перечень жутких экзекуций и взысканий, положенных по уставу за самые невинные прегрешения. Все и так понимали, что, завербо-вавшись, лишились элементарных человеческих прав, и подробное перечисление того, что они потеряли, абсолютно не волновало курсантов. Гораздо больше их интересовало, сколько часов осталось до первого отпуска. Ритуал, которым сопровождалась выдача этой награды, был необычайно унизителен, но солдаты, потупив глаза и еле переставляя ноги, все же продвигались вперед в очереди, готовые пожертвовать последними крохами самоуважения в обмен на вожделенный клочок полиэтилена. После схватки за места в монорельсовом поезде они наконец отправились в путь по эстакаде, электрические опоры которой вздымались над колючей проволокой, натя-нутой вдоль колеи на высоте тридцати футов. Поезд пересек обширные пространства зыбучих песков и спустился к крошечному фермерскому городку Лейвиллу. До появления неподалеку лагеря имени Льва Троцкого это был типичный маленький центр сельскохозяйственной округи, да и теперь периодически, когда солдат не отпускали в увольнение, городок продолжал следовать своим начальным аграрным наклонностям. В ос-тальное же время амбары и склады с фуражом стояли закрытыми, зато открывались двери борделей и баров. Впрочем, обычно одни и те же помещения с успехом выполняли разные функции. Стоило первой партии отпускников с грохотом вывалиться со станции, как в дей-ствие тут же приводился механизм, превращавший закрома с зерном в постели, а продавцов - в сутенеров; кассиры, правда, оставались при своем занятии, зато цены взлетали вверх, а прилавки прогибались под тяжестью стаканов. В одно из таких заведений - полусалун, по-лупохоронное бюро - и попал Билл со своими друзьями. - Чего будем пить, ребята? - поднялся им навстречу вечно улыбающийся владелец бара "Последнее отдохновение". - Двойной формальдегид, пожалуйста, - ответил Скотина Браун. - Не хулигань! - сказал хозяин, согнав с лица улыбку и доставая бутылку, на которой из-под яркой этикетки "Настоящее виски" просвечивала гравировка "Формальдегид". - Бу-дете безобразничать, так и военную полицию вызвать недолго. - Как только по прилавку застучали монеты, улыбка вернулась на место. - Травитесь на здоровье! Они уселись вокруг длинного узкого стола с медными ручками по бокам и отдались блаженству, ощущая, как благословенный поток алкоголя омывает их забитые пылью глот-ки. - Был и я трезвенником, пока в армию не попал, - мечтательно проговорил Билл, осу-шив стакан с жидкостью, убойной для печени, и протянув руку за новой порцией. - А с какой стати тебе было тогда напиваться? - пробурчал Урод. - Что правда, то правда, - подтвердил Скотина Браун, жадно облизывая губы и вновь поднося к ним бутылку. - ФУ-У, - протянул Трудяга Бигер, нерешительно делая первый глоток. - Похоже на смесь микстуры от кашля, опилок, сивушного масла и спирта. - Лакай, лакай! - гудел Скотина сквозь бутылочное горлышко. - Все это полезные для организма вещи... - А теперь - по бабам! - завопил Урод, и они ринулись к выходу, пытаясь протиснуться в дверь всем скопом и образовав в результате небольшой затор. - Эй! - крикнул кто-то, и, обернувшись, солдаты увидели, что Трудяга Бигер остался сидеть за столом. - Бабы! - крикнул ему Урод, как кричат, подзывая собаку показывая ей аппетитную кость. Человеческий клубок в дверях зашевелился, нетерпеливо перебирая ногами. - Я... Пожалуй, я обожду вас тут, - сказал Трудяга, улыбаясь глупее обычного. - Вы идите, ребята. - Ты что - заболел, Трудяга? - Да вроде нет. - Не вышел еще из щенячьего возраста, а? - Э-э-э... - Да какие у тебя тут могут быть дела? Трудяга нырнул под стол, вытащил брезенто-вый саквояж и вывалил на пол груду красных сапог. - Почищу маленько... Они молча двинулись по деревянному тротуару. |
