|
– Так что теперь ты – царь Каппадокии. – Да, Гай Марий. – Тебе нравится быть царем? – Нравится, Гай Марий. – Тебе достаточно лет, чтобы править? – Мне помогает дедушка Гордий. – Дедушка? Гордий улыбнулся; улыбка получилась не из приятных. – Для всех я – уже дедушка, Гай Марий, – со вздохом ответил он за мальчика. – Понятно. Благодарю тебя за аудиенцию, царь Ариарат. Мальчик и провожатый с изящным поклоном удалились. – Мой Ариарат – славный мальчуган, – проговорил Митридат тоном нескрываемого удо-влетворения. – Твой Ариарат? – В метафорическом смысле, Гай Марий. – Он – вылитый ты с виду. – Правильно, ведь он – сын моей сестры. – Мне известно, что в вашем роду приняты родственные браки, – Марий шевельнул бро-вями, однако этот сигнал, который объяснил бы все лучше всяких слов Луцию Корнелию Сулле, не был понят Митридатом. – Что ж, – сказал тогда Марий, – представляется, что каппадокийские дела вполне утрясены. Из этого, безусловно, следует, что ты уведешь свою армию назад, в Понт. Царь вздрогнул. – Боюсь, что нет, Гай Марий. Каппадокия пока еще нетвердо стоит на ногах, к тому же этот мальчик – последний в роду. Лучше будет, если я оставлю армию здесь. – Нет, лучше бы тебе увести ее домой! – Этого я сделать не могу. – Можешь! Царь затрясся так, что зазвенел его панцирь. – Ты не вправе диктовать мне, что мне делать, Гай Марий! – Очень даже вправе, – твердо и спокойно парировал Марий. – Нельзя сказать, чтобы Рим был так уж заинтересован в этом уголке мира, однако если ты будешь держать оккупационные армии в не принадлежащих тебе странах, то могу заверить тебя, царь, что Рим проявит должный интерес и к этим краям. Римские легионеры состоят из римлян, а не из каппадокийских крестьян и сирийских наемников. Уверен, что тебе не хочется встретить здесь римские легионы! Но, если ты не уйдешь восвояси, царь Митридат, не миновать тебе встречи с римскими легионами! Это я тебе гарантирую. – Ты не можешь этого гарантировать: ты не у дел. – Я – римский консулар, поэтому могу говорить так – и говорю. Теперь ярость Митридата вскипела не на шутку; впрочем, Марий не без интереса замечал, что царя обуяла не только ярость, но и страх. «Мы способны держать их в кулаке! – мелькнула у него восторженная мысль. – Они – точь-в-точь робкие зверьки, притворяющиеся свирепыми. Стоит разгадать их игру – и они убегают, поджав хвост и скуля.» – Я нужен здесь, нужен вместе с моей армией! – Не нужен. Ступай домой, царь Митридат. Царь вскочил на ноги, схватившись за эфес меча; дюжина стражей, присутствовавших в зале, придвинулась к возвышению, ожидая приказа. Я мог бы прямо здесь прикончить тебя, Гай Марий! Собственно, я так, наверное, и по-ступлю. Я убью тебя, и никто никогда не узнает, что с тобой стало. Я отправлю твой прах домой в большом золотом сосуде, приложив к нему соболезнующее письмо, в котором объясню, что ты умер от внезапной болезни в мазакском дворце. – Подобно царю Ариарату Седьмому? – Марий говорил, не повышая голоса; он сидел по-прежнему прямо, не ведая страха. – Успокойся, царь! Сядь и вспомни о благоразумии. Ты отлично знаешь, что не можешь расправиться с Гаем Марием. Осмелься ты на это – и Понт с Каппадокией заполонят римские легионы. Это произойдет сразу же, дай только срок доплыть кораблям. – Откашлявшись, он продолжал в непринужденном тоне: – Знаешь ли, нам не дово-дилось вести толковых войн с тех пор, как мы обратили в бегство три четверти миллиона гер-манских варваров. Вот это был противник так противник! Только не такой богатый, как твой Понт. |
