– Доброе утро.

Кэролайн Роджерс молча смотрела на меня.

– Зима на улице. Радуюсь уже одному тому, что жив.

– Что вы хотите?

– Меня интересует путеводитель по улицам Уитона.

– За картотекой, в отделе справочной литературы.

– Огромное спасибо.

Моя очаровательная улыбка всегда действует безотказно. Если добавить к ней пару капель – миссис Роджерс тут же окажется у меня на коленях.

Городской путеводитель – зеленая обложка, размер под телефонный справочник – был испещрен рекламой местных предприятий. На титульном листе сообщалось, что путеводитель увидел свет благодаря издательству «Централ Аргус». В алфавитном порядке сообщались названия всех уитонских улиц с указанием номеров домов, расположенных на них, и имен тех, кто в этих домах проживает. Люди, озабоченные тем, чтобы номер их телефона не попал в телефонный справочник, прикладывают для этого неимоверные усилия, но никогда не задумываются над тем, как избежать включения их адреса в уличный путеводитель.

Я начал с Акорн стрит, возглавлявшей список, и заскользил глазами по фамилиям, указанным напротив номеров домов. Они вполне могли жить на этой улице или попасться мне на глаза где нибудь в середине справочника.

На фамилию Эстэва я наткнулся в час пятнадцать, знакомясь с Уотер стрит.

Я поставил справочник на полку, победно улыбнулся Кэролайн Роджерс и покинул библиотеку. Кэролайн все еще сопротивлялась моему мужскому шарму, но это всего лишь вопрос времени. В следующий раз я покорю ее задорной мальчишеской улыбкой.

Уотер стрит не оправдывала своего названия. Она пролегала за городом, где единственным намеком на воду был глубокий узкий каньон реки Уитон в нескольких сотнях футов вниз по холму.

Эстэвы проживали в тупичке, от которого брала начало коротенькая Уотер стрит. Дом номер три – квадратный, двухэтажный и с плоской крышей – был выстроен из шлакоблоков и выкрашен в розовый цвет. Плоская крыша была и над одноэтажной открытой пристройкой, где летом, возможно, устраивали летнюю кухню. Двор дома – частная собственность – был обнесен оградой из металлической сетки с колючей проволокой, натянутой по верху. За распахнутыми воротами с дистанционным управлением стоял серебристый спортивный «мерседес».

Я остановил машину напротив ворот, пересек маленький дворик без единого кустика и позвонил в дверь. Залаяла собака. Затем послышались шаги и последовала пауза. Меня рассматривали в дверной глазок. Наконец дверь открылась. В дверях стояла женщина с собакой. Огромный ротвейлер с ошейником цепью на коротком кожаном поводке. Женщина была почти с меня ростом и одета в изумрудно зеленый бархат. Она уверенно держала короткий поводок, прижимая собаку к бедру. Собака смотрела на меня спокойно, не выражая никаких эмоций. Вид женщины был еще более отсутствующим.

– Я слушаю, – сказала она.

На ней были зеленые слаксы с завышенной линией талии, зеленые замшевые ботинки на очень высоких каблуках и зеленая шелковая блуза с глубоким декольте. Зеленой была и лента, перехватывающая длинные черные волосы, зачесанные назад. Наряд дополняли золотое ожерелье с изумрудами, золотой браслет с изумрудами и перстень – золото и изумруды. На лице избыток косметики: на губах алая помада, глаза – в густом слое зеленых теней. Лицо – скорее индианки, чем колумбийки. И презрительная ухмылка женщины, привыкшей взирать на всех сверху вниз.

– Эмми Эстэва? – спросил я.

– Эсмеральда, – ответила она.

– Я хотел бы поговорить с вами.

– Не надо хотеть. Говорите.

– Разрешите войти?

– Нет.

– Но, миссис Эстэва, не топтаться ж нам на пороге.

– Если у вас есть что сказать – говорите, – последовало в ответ.