Дело Лонсдейла обрушилось на Англию как смерч, и его знали даже школьники: канадец, а на самом деле русский нелегал Конон Молодый, с блестящим английским, в котором явственно звучал канадский акцент, бизнесмен по «крыше», державший на связи агентурную группу на базе подводных лодок в Портленде. Подвели предатели, арестовали внезапно, срок впаяли безумный.

На процессе Гордон держался вызывающе смело, все обвинения отверг и не терял оптимизма: ведь обменяли же в свое время полковника КГБ Рудольфа Ивановича Абеля, точнее, Вилли Фишера на сбитого в СССР американского летчика Гарри Пауэрса. Он попытался утешить такой же перспективой Рептона, хотя знал, что англичане ни за что не поменяют своего осужденного гражданина хоть на десяток шпионов, – чужих граждан пожалуйста! – соотечественники же обязаны нести свой крест до конца, в назидание потомкам.

Пошив мешков для почты он освоил в тот же день и нашел в этом занятии даже прелесть, оно успокаивало, как вышивание по тюлю. Иногда подходили наименее робкие, кое кто высказывал свое сочувствие или даже восхищение, большинство же просто любопытствовало – после такого паблисити в газетах явление вполне объяснимое. Публика в тюрьме подобралась пестрая и шустрая, некоторые выглядели просто нечеловекообразно к напоминали персонажей страшилок, однако вокруг – Рептона крутилось лишь несколько человек, среди которых был и острослов ирландец, личность, отмеченная интеллектом и явно неординарная.

– Меня зовут Джон Брайен, мистер Рептон. Я   глубоко вам симпатизирую и считаю, что зря вы не взорвали всю эту поганую Даунинг стрит.

Ах уж эти ирландцы! Им бы взрывать и взрывать… Для твердокаменного марксиста, каким был Рептон, все это звучало ужасно – ведь еще вождь мирового пролетариата Владимир Ильич Ленин выступал против террора эсеров, укокошивших и Александра II, и многих видных чиновников, правда, в западной прессе много писали об ограблении большевиками почтовых вагонов с деньгами, бандитских налетах на банки – разве это не терроризм? Но Рептон хорошо знал, что буржуазная пресса продажна и служит своим владельцам, верить ей глупо, вот и ответные меры большевиков на покушение Фанни Каплан на Ленина причислены к «красному террору», а что, интересно, делать, чтобы не погибла революция? Ее в белых перчатках не делают, это не яблочный пирог.

– За что вы сидите?

– Один мерзавец – полицейский обвинил меня в растлении малолетних. И за это получил.

– Вы его убили?

– Я подорвал его бомбой. К несчастью, этот гад остался жив. У меня с ними давние счеты, они не знают, что такое бедность и голод. Первый раз меня посадили за кражу булки в магазине. Недаром говорят: если ты украдешь булку, тебя посадят в тюрьму, а если железную дорогу, то выберут в парламент.

Рептон подумал про себя, что этот ирландец – типичный стихийный марксист, такие люди встречаются не часто и могут принести большую пользу делу коммунизма, правда, к концу беседы он пришел к иному выводу: типичный анархист, ненавидевший любую теорию, непредсказуемый и, возможно, даже безрассудный. Бесспорно, может быть полезен. Амбициозен до безумия, считает ирландцев создателями великой английской литературы, в конце концов, кем были Свифт, Уайльд, Джойс и Шоу? Каждый ирландец – потенциальный классик, вот и Брайен мечтал потрясти мир и имел одну, но пламенную страсть (за исключением скотча, особенно двенадцатилетней выдержки): написать бестселлер. Этой мысли ирландец и не скрывал и тут же про себя замыслил большой роман о Рептоне – грандиозное обобщение об изменчивости человеческих судеб, возвышении и крахе героя, нечто масштабное, ирландское, годное на века. Понравился и другой заключенный интеллигентного вида, оказавшийся банкиром с изящной фамилией Де Курсин, он посочувствовал Рептону и всласть поругал суд за жесткость приговора.