Как Уокер не провалился раньше, известно лишь Богу, за долгие годы накопилось много проколов, и главное, в тайну были посвящены все члены семьи – именно этот топор в конце концов и сработал.

Американское правосудие только на словах самое справедливое и либеральное, на деле же впаивают так, как у нас и не снилось.

Витворт отрицал свою вину, но против него свидетелем ФБР уговорило выступить Джона Уокера, пообещав ему за это всего лишь пожизненное заключение, а сыну – 25 лет. Уокер сделал это с превеликой радостью, особенно когда узнал о письме Руса.

В результате запиравшегося Витворта приговорили к 365 (!) годам тюрьмы и 410 000 долларов штрафа (самый долгий срок в истории шпионских процессов). Правда, суд дал ему право на освобождение досрочно, но только через 60 лет, когда Витворту стукнет 107.

Майкл Уокер получил 25 лет без права досрочного освобождения (после расследования оказалось, что он передал папе 1500 секретных документов), Артур Уокер на суде ни в чем не признался, обвинение базировалось на догадках Барбары и Лауры, однако за свое запирательство Артур получил три «пожизненных срока» плюс 40 лет – в назидание всем любителям торговать секретами. И это при таких хлипких доказательствах!

Главный же герой – Джон Уокер не отрицал своей вины и был осужден на пожизненное заключение.

Поучиться бы администрации США у наших властей, которые после окончания «холодной войны» взяли и выпустили всех американских шпионов!

Россия всегда впереди планеты всей.

Шифровальщик предатель Виктор Шеймов

И вот наступило 31 октября 1979 года, через день он возвращался из Варшавы в Москву.

Киносеанс в советском культурном центре начинался в 17.30 и кончался в 19.15, в город за покупками он вышел в 16 часов вместе с офицером безопасности – по инструкции выходить одним из здания посольства шифровальщикам запрещено.

В магазине Виктор Шеймов купил себе берет и длинный шарф, забрал в аптеке новые темные очки, заказанные якобы для отца, в кармане у него лежали плоскогубцы и напильник.

Когда он заметил своему сопровождающему, что намерен сходить в кино, к его ужасу, офицер безопасности высказал такое же желание.

Это усложняло операцию, тем более что страж советской колонии был большим спецом по невозвращенцам: однажды в Женеве какой то доверчивый профессор, сидевший с ним в машине, вежливо попрощался и заявил о намерении попросить политического убежища.

Наивный бедняга, конечно, не подозревал, что его духовник тут же даст ему по голове гаечным ключом, затем скрутит окровавленного человека, доставит в посольство и вместе с коллегами запихнет на ближайший рейс «Аэрофлота», отлетающего на любимую родину. Правда, швейцарцы этого не перенесли и бдительного главного героя пришлось отправить подальше от скандала в дружескую Польшу, где только сумасшедшие просили политического убежища.

Болтаясь по магазинам, Шеймов провел небольшую подготовку: пожаловался офицеру на расстройство желудка из за несвежей пищи, тезис был воспринят с энтузиазмом: эти гады поляки всегда кормят нас дерьмом!

В наш культурный центр при посольстве он пришел пораньше, повертелся, показался, кому мог.

В 17.25 толпа советских граждан пошла в зал, держались все вместе. Виктор, переговариваясь со своим коллегой – шифровальщиком посольства, пропустил вперед офицера безопасности и внезапно уронил зажигалку. Искать в толпе было глупо и бесполезно, он бросил коллеге: «Я сейчас к вам подойду!» – потоптался на месте и побежал в туалет, где уже никого не осталось. Закрывшись в кабине, с помощью инструментов Виктор открыл окно.

Тут ему повезло: рядом остановился грузовик, перекрывший окно в случае наблюдения, и Шеймов, не теряя ни секунды, выпрыгнул на улицу, там и напялил берет, закутался в шарф и надел темные очки.