Бенит в задумчивости погладил голову. Он только что начисто побрился, и у него появилась привычка поглаживать лысый череп.

— А на каком основании я отправлю их в отставку?

— По состоянию здоровья.

— Преторианцев? По состоянию здоровья? Ты спятил, дед. Они похожи на откормленных быков. Я рядом с ними — дохлый цыпленок.

— Что из того? Сколько из них облучилось в Месопотамии?

— Те померли.

— Померли те, кто был с императором во время взрыва. А те, кто прибыл им на смену, — служат.

— Не все. Многие заболели. Эти проходимцы теперь на пенсии и получают столько же, сколько те, что служат в гвардии. Скорее бы они все подохли.

— Ну тогда те, кто общался с этими. Они ведь тоже могли облучиться. Опять же, посещали своих товарищей в клинике.

— Ты серьезно?

— Конечно. Нужен повод. Заявим, что их присутствие вредно для здоровья императора, и уволим. Скажем, что эти миллиединицы могут превратить императора в монстра. Большинство поверит. Все помнят ту мерзкую гадину, что пожрала старикашку Проба.

— Но император же не гений.

— В нем кровь гения.

— Да, да! — Бенит радостно потер ладоши. — Дедуля, тебе цены нет! Мы бросим тень на императора и разделаемся с гвардией. Вот только… — Бенит запнулся. — Норма Галликан никогда не признает гвардейцев негодными к службе.

— Зачем тебе Норма Галликан?? — ухмыльнулся Крул.

— Она главный специалист в этой области.

— Ну и что? Зачем тебе какие-то специалисты? Тебе нужны продажные люди — и только. Создай комиссию из своих медиков. Неужели ты не можешь найти трех-четырех служителей Эскулапа, которые подпишут любые бумаги.

— Дедуля, ты умнее любого гения!

— Ладно, ладно, можешь не благодарить. Займись преторианцами, и поскорее.

В этот раз Большой Совет собирался в Лютеции из-за разногласий между Галлией, Испанией и Германий и Бенитовым Римом. После стольких дней и месяцев разлуки Элий наконец встретится с сыном. Неужели?! Элий не мог унять внутренней дрожи. Он встретится с сыном, которого никогда не видел. То есть видел фото в вестниках — насупленного серьезного малыша, облеченного в пурпур. Видел фото, которое носила с собой Летиция: крошечный карапуз в пурпурных пеленках. Малыш Постум. Малыш. Элий мысленно разговаривал с ним, объяснял причину разлуки.

Потом понял, что никаких слов не надо, надо просто обнять ребенка, и тот все поймет. Но тут же Элий вспомнил о Бените, и внутри все перевернулось.

Чего он боится? Все задумано очень даже неплохо: Элий встретится с маленьким императором, тот объявит о низложении Бенита. Большой Совет утвердит решение Постума.

«Но я не гражданин Рима, — вспомнил Элий. — Я даже не смогу надеть тогу».

Он предстанет перед Большим Советом не в тоге, а в серой тунике перегрина. Да нет, не так — он вообще не может предстать перед Большим Советом. От его имени будет говорить кто-то другой. Но кто? Кто согласится рискнуть и говорить от имени бывшего Цезаря? Или все же ему позволят выступить лично? А кто может позволить такое? Только председатель Большого Совета, представитель Галлии Бренн.

Узорная решетка вентиляционного отверстия упала к ногам стоящего у дверей императорской спальни гвардейца. Авл Домиций отскочил в сторону. Меч мгновенно вылетел из ножен. Из черной дыры никто не показывался. Но там кто-то был. Авл это чувствовал.

— Спрячь меч, — посоветовал прятавшийся в вентиляции. — Нам надо поговорить. У меня для тебя послание, Авл.

— Ты что, почтальон? — Гвардеец опустил меч.

— Считай, что так.