Пора было отправляться. Он пробыл на планете‑мавзолее чуть больше двух недель. Его запасы давно бы кончились, но он пополнял их на складах ближайшей планеты. За неимением лучшего Корсон кормил своих ассистенток сывороткой и глюкозой, взятой из системы, питающей ячейки с полуживыми. Он ужасно устал. Можно было немного отдохнуть, но не хотелось ни секунды лишней оставаться в этом мрачном мире.

Он внимательно проследил за реанимацией первой партии женщин и вживлением искусственных личностей. На лице его показалась усталая улыбка, когда он увидел, как две сотни женщин встают из своих ячеек, раздвигая антисептический туман, заменявший им саваны, выходят и строятся в колонну. Затем его вывернуло наизнанку, как перчатку.

Одна из ассистенток удивленно обернулась к нему.

Он слабо махнул рукой.

– Ерунда, – сказал он, – ничего страшного.

Как будто обращался к человеку...

Но он ничего не увидел в огромных фиалковых глазах, устремленных на него, – ни понимания, ни сочувствия, это были словно два блестящих прозрачных камушка. И удивление не было удивлением – просто рефлекс. Женщины слушали его, повиновались его голосу, они даже обладали ограниченным запасом слов, который он тщательно отобрал и ввел в их матрицы, но они не могли его слышать. Они не жили. Всякий раз, когда он пытался забыть, кто они, их глаза напоминали ему об этом, и еще их слишком размеренные движения в полумраке мавзолея. Они были лишь смазанным и упрощенным отражением его собственного сознания; эти глаза не были зеркалом души, ибо самой души не было.

Дверь мавзолея не ошиблась. Конечно, она не открылась перед колонной женщин, и ему пришлось стоять на пороге все время, пока они проходили мимо. Склоняясь, как трава под ветром, они на ходу подбирали форму, которую Корсон кучей свалил на газоне, и одевались. По его приказу женщины набросили на головы капюшоны и заполнили приготовленную для них кабину; затем, повинуясь его голосу, погрузились в гипнотический транс, а он захлопнул дверь, проверил упряжь, забрался в седло и нырнул в полный призраков океан времени.

Корсон высадил свой груз на Урии, в укромном месте недалеко от лагеря Верана, через несколько часов локального времени после того, как полковник отправил его послом в будущее.

Он собирался отсутствовать лишь несколько секунд, хотя оживление второй партии и следующее путешествие сюда займут много часов. Он совершил десять рейсов, которые растянулись на несколько его собственных дней. На третий день он свалился в депрессии и заснул как убитый. На пятые сутки гиппрон стал подавать признаки истощения, и Корсону пришлось с пустой и гудящей головой ждать, пока животное хоть немного отдохнет. В последний раз покидая планету‑мавзолей, он избавился от своих ассистенток. Корсон произнес слово, и те тяжело опустились на землю, все еще улыбаясь.

Он разбудил всех рекрутов и приказал им двигаться. Подведя колонну к лагерю, он остановил ее на видном месте, но достаточно далеко от линии защиты. Затем окликнул часового. Через минуту появился Веран.

– У вас усталый вид, Корсон, – сказал он. – Кого это вы привели?

– Рекрутов.

Веран щелкнул пальцами. Артиллеристы взяли на прицел закутанные фигуры, расположившиеся полукругом. Другие включили детекторы.

– Надеюсь, без фокусов, Корсон? Хотя ваше украшение...

– Никто не вооружен, – осторожно объяснил Корсон. – Кроме меня.

– Оружия нет, – подтвердил техник.

– Отлично, – сказал Веран.