|
Скорее всего, вы спокойно можете прожить и без этих сведений. - Так и есть. Что же я неверно сказала? - Я не говорю, что вы неверно сказали. Вы что-то сказали о людях, которые были здесь в прошлый раз, и мне показалось, что я не правильно вас понял. Вы говорили о другом званом вечере? Она кивнула. - Да. Три года назад. Она же устраивает их ежегодно, знаете? - Да. - Я здесь уже второй раз. Моя приятельница, которую я упоминала, говорит, что я родила второго ребенка только ради того, чтобы меня снова пригласили сюда, но поверьте, если бы я хотела шампанского, то могла бы пить его чаще, чем через год. К тому же я вовсе не уверена, что меня пригласили бы сюда еще. Как думаете, сколько мне лет? Я посмотрел на нее изучающим взглядом. - Ну, скажем... двадцать один... Она была польщена. - Из вежливости вы, конечно, сбросили пять лет, так что вы угадали. Мне двадцать шесть. Не правда, что роды старят девушку. Разве что если у вас много детей, восемь или десять, но и это ничего не значит, просто с годами начинаешь выглядеть старше. Я просто не верю, что выглядела бы моложе, если бы у меня не было двоих детей. Что вы скажете? Я оказался в затруднительном положении. Я принял приглашение, отдавая себе полный отчет относительно значения этого ужина, и заверил хозяйку, что она может на меня положиться. На мне лежала моральная ответственность, а эта веселая мать-одиночка одним своим вопросом - постарела ли она от родов - ставила меня в двойственное положение. Если я отвечу - нет, не постарела (что было бы и правдиво и тактично), это бы означало, что я одобряю ее образ жизни и тем самым нарушаю данное мной обещание и наношу вред самой идее этого вечера. К тому же она, конечно, уже сотни раз слышала всякие нравоучения, и они не произвели на нее никакого впечатления. Все это я сообразил в три секунды. Не мое дело, будет она продолжать производить на свет детей или нет, но я вовсе не должен поощрять ее к этому. Поэтому я соврал. - Да, - сказал я. - Что? - возмутилась она. - Вы говорите "да"? Я оставался непреклонен. - Да, Вы согласились, что я дал вам двадцать шесть лет, скинув пять лет из вежливости. Будь у вас только один ребенок, я мог бы дать вам двадцать три года, а если бы не было вовсе, то двадцать. Не могу этого доказать, но возможно, что именно так оно и было бы. Давайте лучше примемся за пудинг, мы отстали от других. Она с радостью обратила свое внимание на тарелку. Очевидно, почетные гости были осведомлены о процедуре, потому что, когда Хакетт, повинуясь поданному ему знаку, отодвинул кресло миссис Робильотти и она поднялась, мы, кавалеры, сделали то же самое по отношению к нашим дамам, которые последовали за хозяйкой, направившейся к двери. Когда они вышли, мужчины вновь заняли свои места. Сесиль Грантэм громко вздохнул: - Последние два часа самые тяжелые. - Коньяку, Хакетт, - распорядился Робильотти. Хакетт перестал разливать кофе и посмотрел на хозяина. - Шкафчик заперт, сэр. - Знаю, но у вас имеется ключ. - Нет, сэр. |
