|
Помните, у Довлатова, кажется: – Он же коммунист! – Вы ошибаетесь, он антикоммунист! – Это одно и то же! – (цитирую по памяти). Я как-то всегда остро чувствовала, что это «одно и то же» – в том смысле, что и для под-держки режима и для сопротивления ему нужен определенный к нему интерес. Такой специ-альный общественный темперамент, заставляющий человека непрерывно жаждать борьбы – за что-то или против чего-то. А у меня весь темперамент уходил на саму жизнь, потому что ничего интереснее ее на свете нет. Кстати, уже переехав в Израиль, я много раз наблюдала этих замечательных людей, по-страдавших от советской власти, посидевших в тюрьмах, в «отказе», выкинутых из Союза в од-ночасье, то есть, в 24 часа… Все они по прибытии на историческую родину немедленно вклю-чались в борьбу – неважно против кого и чего. Те, кто сидел за преподавание иврита и еврейской истории, бросались создавать здесь «русские партии» и бороться за права «русских». Я не иронизирую. Повторяю – это разновидность человеческого темперамента, наличие в характере протестной компоненты. Писатель Владимир Порудоминский рассказывал, что его соседка по коммуналке, старая, пропитая и прокуренная зэчка с внешностью старухи Изергиль, не раз повторяла: «Каждый со-ветский человек должен отсидеть минимум шесть лет, чтобы стать ближе к народу!» Ее сожитель, алкоголик Петя – он был чуть умнее ее, – возражал: «Маня, двух достаточ-но!» Знаменитый «угонщик самолета» Эдуард Кузнецов рассказывал мне об одном политиче-ском, который необычайно мужественно держался на допросах и на суде: никого не сдал, ничего не подписал… На этапе блатные украли у него тапочки. Он боролся пять лет – писал во все инстанции, устраивал голодовки. Наконец, тапочки ему вернули… Когда закончился срок, он вышел на свободу и стал терроризировать жену. Стойкий мужественный человек, он был невыносим с близкими: скандалил, высоким голосом к чему-то призывал, обвинял в чем-то. Его характер был безнадежно деформирован: многие годы своей жизни этот человек положил на выколачивание тапочек. – И ВСЕ ЖЕ ОТ ВЫСОКОГО-ОБЩЕСТВЕННОГО ХОЧЕТСЯ ВЕРНУТЬСЯ К ПРИЗЕМ-ЛЕННОМУ, МАТЕРИАЛЬНОМУ: А НА ЧТО, ИЗВИНИТЕ, СУЩЕСТВОВАЛ В ТЕ ГОДЫ ЛИ-ТЕРАТОР? КАРТОШКУ-ОГУРЦЫ НА ЧТО ПОКУПАЛ? – Отличный вопрос! Отвечаю: огромный отряд советских литераторов кормился дружбой народов. На ней зарабатывали и мелкие сошки, и великие поэты – Пастернак, Ахматова, Тар-ковский… Помните проникновенные стихи о летящих журавлях Расула Гамзатова в переводах Козловского и Наума Гребнева… а параллельно – анекдот про очередь в буфете ЦДЛ, в которой знаменитый поэт просит «адын кофе и два булка»? Индустрия дружбы народов кормила очень многих. Сейчас уже существует немало воспо-минаний на эту тему. Я выросла и долго жила в Ташкенте. Узбекистан был крупнейшей республикой, основным поставщиком «белого золота» – хлопка. Главный советский хан – Рашидов – сам писал поэмы, поэтому любой мало-мальски уважающий себя функционер тоже стремился стать писателем. Его амбиции должны были воплотить в явь белые негры. Оплачивалось это неплохо. Я много понасоздавала шедевров узбекской прозы. Самым главным в этом деле что было – не отдать ни капли собственной крови, того драгоценного материала, который идет на производство своих вещей. Для этого мысленно перекрывался кран – где-то в мозжечке. И тогда немедленно заря становилась розовой, закат – багряным, розы рифмовались с морозами, любовь с кровью, и так далее… То есть, безграмотный и ужасающий подстрочник превращался в такой клеенчатый коврик, расписанный кишлачными лебедями. О, это была целая эпоха… На панели записки литературного негра В молодости, по причине крайней бедности и некоторых изнуряющих обстоятельств, мне пришлось пойти на панель. |
