|
Так и папа переждал мои вопли и говорит: «Ты допрыгалась, тебе пришел конверт из ка-зённого ведомства». На конверте и вправду штамп серьезный стоял: «Издательство „Правда“». Белый такой конверт… У меня всё обвалилось внутри. Потом вспыхнуло перед глазами театральным золо-тым светом. Будто занавес взвился над судьбой. Мы открыли письмо, достали тоненький тре-пещущий листок фирменного бланка «Юности», – (помню, там в уголке была эмблема журнала: круглое девичье лицо с пшеничными колосьями вместо волос), – на котором было написано: «Ваш рассказ прочитан, понравился, планируем печатать его в январском номере 1971 года. Срочно пришлите фото». Мы бросились искать по всему дому приличную фотографию, что было немыслимым де-лом: на одной я рожу корчу, на другой мне кто-то сзади рожки приставил… Наконец нашли, вроде, с культурным выражением на физиономии, но опять беда: фотография-то пляжная. Стою я в купальнике, на фоне гор. Папа говорит: «Если вот так отрезать, по плечи, то лямки купальника можно принять за лямки сарафана». Мы отрезали и послали в редакцию заказным письмом. Можете вообразить мое потрясение, когда потом на этой фотографии, опубликованной в журнале, я увидела пририсованный к моей тощей шейке школьный воротничок. Вот тогда я поняла – на уровне интуитивном – нечто очень важное. Не стоит писателю раздетым щего-лять. Его все равно потом разденут все кому не лень, срывая с него фиговые листочки писем и дневников. Так и началась моя литературная карьера. В то время я еще не предполагала, что это – моя будущая дорога, которая впоследствии станет целым трактом, со своими верстовыми столбами, постоялыми дворами и придорожными кабаками… – А В КЛАССЕ-ТО КАК РЕБЯТА ОТНЕСЛИСЬ? – Смеялись. Решили, что это моя очередная хохма. Я ведь была таким классным шутом. А наш математик, Игорь Абрамович, очень строгий учитель, он меня гонял, как Сидорову козу, часто за дверь выставлял… окинул ребят своим пронзительным взглядом поверх очков, и сказал: «Идиёты! Лет через двадцать вы будете хвастать, что учились с ней в одном классе». И как в воду глядел: сейчас в разных концах земли ко мне после выступлений подходят неизвестные мне пожилые личности и задорно говорят: «Давай, вспоминай меня!» А я, черт, ну никого не помню – такой врожденный порок! Не могу же я каждому объяс-нять это… – НО СТОЛЬ РАННИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ УСПЕХ – ДЕЙСТВИТЕЛЬНО УНИКАЛЬНЫЙ СЛУЧАЙ, ПОВОД ДЛЯ ЗАВИСТИ СВЕРСТНИКОВ… ПОВОД ЗАГОРДИТЬСЯ… – С какой стати, боже мой? Послушайте, я видела в своей жизни столько вундеркиндов, из которых ни черта не вышло. Встречала десятки пишущих девочек и мальчиков, которые уже в 13 лет учились на первом курсе университета, или после школы триумфально поступали в Литературный институт имени Горького… Заканчивали его и становились обычными чиновниками, какими-нибудь редакторами в газетах. Все эти ранние достижения ровным счётом ничего не значат, и ни о чём не говорят. В моем случае, это просто улыбка судьбы, такая Золушкина планида. – ЛИТЕРАТУРА СРАЗУ ВОСПРИНИМАЛАСЬ ВАМИ КАК РАБОТА? – Когда я строчила всю эту ерунду? Ну, какая там работа, помилуйте. Наоборот – бегство от работы, от учебы. Тем более, представьте мое потрясение, когда выяснилось, что за публика-цию мне положен гонорар. И какой!!! Мне прислали из «Юности» перевод – 98 рублей! Вы сей-час не можете вообразить, что это за сумма. Ведь 120 рублей – была зарплата инженера, врача, педагога. А тут мне, соплячке, за какую-то наглую писанину, которую я строчила на уроках ма-тематики, прислали аж 98 рублей… Помню оторопь родственников. Мгновенный пересмотр всех ценностей. Мама сказала: «О-о-о, мы должны что-то купить, чтобы у тебя осталась память о твоём первом гонораре». |
