Так что мы с Маргаритой все же пошли в гости, и хозяин действительно принял нас очень мило и сам все время держался очень мило, до такой степени мило, что людей вроде меня, не любящих слишком сладкого, могло бы стошнить.

 – Вот здесь вы можете вытереть ноги,– – сказал Тодоров, вводя нас в прихожую, но и это было сказано настолько мило, что можно было подумать, будто его заботит не то, что мы можем наследить в его апартаментах, а то, что наша обувь пострадает.

 После этого повели в гостиную. Гостиная, как и все прочие помещения, своим внутренним убранством и современными удобствами способна была вызвать восхищение. Польщенный тем, что Маргарита проявила повышенный интерес к обстановке, хозяин тут же пустился в славословие, восторженно расхваливая небесно-голубую драпировку, самую наимоднейшую мебель, телевизор, радиолу, магнитофон, комбинацию «библиотека-бар плюс витрина для сувениров» и прочее и прочее. Объяснения подкреплялись наглядными примерами. Это дало мне возможность спокойно посидеть на диване у окна и выкурить сигарету. Вполне спокойно – хотя восторженные возгласы Маргариты предназначались главным образом мне.

 Недовольная моим равнодушием, Маргарита решила во что бы то ни стало и меня вовлечь в поток восторгов.

 – Ты только посмотри, Эмиль, какое изумительное венецианское стекло! А ты так часто ездишь за границу и никогда ничего не привезешь!– – обратилась она ко мне во время осмотра упомянутого гибрида «библиотека-бар-витрина».

 – Вы из министерства иностранных дел?– – удивился Тодоров.

 – Нет,– – ответил я.

 И так как Маргарита вдруг замолчала, он сразу догадался, из какого я министерства. Затем мы снова вернулись к пьеске «Волшебный замок», действие которой перенеслось уже в спальню, а там в кухню и даже ванную. Конечно, без моего участия.

 Маргарита была не настолько легкомысленной, чтобы умиляться при виде какого-то холодильника. И если все же делала вид, что восхищена всем этим, то лишь для того, чтобы досадить мне: «Погляди, мол, как люди живут!» Вот что означал весь этот спектакль. В последнее время Маргарита не упускала случая, чтобы дать понять, что мы не живем как надо. Другие люди как люди, а мы…

 Хочется заметить в свое оправдание, что даже в пору юности, когда бываешь особенно нетерпим ко всякого рода условностям, даже и тогда я не восставал против удобств, лишь бы эти удобства не вызывали массу неудобств. Не отказывался я и от бытовой техники, полагая, что делать это так же глупо, как и преклоняться перед нею. А Тодоров чуть ли не боготворил бытовую технику – он демонстрировал свои холодильники и бойлеры с такой любовью и гордостью, будто был обладателем сокровищ Лувра.

 – Да, у вас не обстановка, а чудо,– – сделала заключение Маргарита после того, как экскурсия по квартире окончилась.

 – Если человек не в состоянии справиться с устройством собственной квартиры, как же ему тогда справляться с устройством общества!– – скромно заметил хозяин.

 – Скажите об этом Эмилю.

 – В сущности, ваша специальность – торговля, если не ошибаюсь… – заметил я просто для того, чтобы уточнить, в каком именно секторе Тодоров печется об устройстве общества.

 Однако хозяин, явно задетый, истолковал мое замечание несколько иначе.

 – Но ведь без торговли общество…

 – Оставьте!– – прервала его Маргарита.– – Эмиль презирает все профессии, кроме своей собственной.

 Быть может, в ту пору мне была свойственна некоторая самонадеянность, но это не помешало мне почувствовать после реплики Маргариты, что я начинаю сдавать позиции.