— Была у меня возможность одуматься, так нет, в петлю сам полез. Приехал из Москвы, договорились мы, что она приедет ко мне домой. А её нет и нет. Плюнуть бы на это дело!.. А я уже всё — спёкся: ночью машина мне снится, днём прикидываю, где гараж поставить, по улице еду, как увижу «уазик» в экспортном варианте, так сердце подпрыгивает.

Короче, не выдержал и поехал к ней. А она говорит, мол, раздумываю, Пётр Васильевич, извините за честность, тому ли я человеку доверилась. Машину-то на ваше имя надо оформлять, а вдруг обманете, в сад возить не будете, да и денег не вернёте. Хоть и деньги небольшие — две тысячи, а для меня и это состояние. Ты что, ей говорю, я расписку напишу и возить в сад буду… Словом, едва её уломал. Отдал ей деньги, даже легче на душе стало. Ну, думаю, теперь ты от меня никуда не уйдёшь.

Конечно, Пётр Васильевич привирал, когда говорил, что собирается возить Рыжую на дачу. Свозил бы несколько раз, а потом. Мало ли отговорок. Деньги он, конечно, бы отдал. У него они были. Рыжая не добралась до дня его кошёлька, там ещё кое-что шевелилось.

С потерпевшим всё ясно. А Рыжая? На что рассчитывала мошенница, беря направо и налево у людей деньги, которые она не собиралась возвращать? На суде всплывает сумма до ста тысяч рублей — это следовало из исковых заявлений тех, кто предъявил претензии. Всего же набрала она за триста тысяч, многие не обратились в суд, чтобы не привлекать к себе внимание. Эта реальная сумма объясняет всё. Тюрьма Рыжую не пугала, она там уже побывала. Статья, по которой она шла, была открыта для всяких помилований, скошений срока, а это не пустяк в таком деле.

За триста тысяч рублей суд определил ей шесть лет лишения свободы, итого за каждые пятьдесят тысяч один год колонии. Пустяк?.. В представлении Рыжей, конечно, пустяк. Ещё бы, она обеспечила себе зарплату за каждый месяц отсидки более четырёх тысяч. Поэтому, главной задачей мошенницы было не скрыться от правосудия, а набрать как можно больше денег, облапошить как можно большее число простофиль.

Денег у Рыжей при обыске не нашли, мебели в доме почти никакой не было, конфисковывать нечего, на следствии она разыграла из себя слабую беззащитную женщину и только на суде в последнем слове показала зубы. Это была не речь, а филиппика против потерпевших, среди которых были завмаг, возмечтавший о «Волге», зав. складом утильсырья, задумавший купить квартиру в Москве, продавщица пивного ларька, возжелавшая получить японский видеомагнитофон, и прочая околоторговая публика. Пётр Васильевич в этой компании выглядел сиротой и пытался вякать, что он рабочий человек, однако Рыжая развенчала его сходу, сказав, что он шабашник, да ещё и пытался её соблазнить. Пётр Васильевич показал мне один перевод, который пришёл ему из колонии, на семьдесят восемь копеек. Можно себе представить, сколько веков Рыжей надо было работать, чтобы выплатить все взятые деньги.

Посадили Рыжую, но через восемь месяцев выпустили: Международный год женщины, амнистия, а у неё двое детей. Она приехала в город, устроилась уборщицей или наняла кого-то за себя, живёт себе — в ус не дует. Пьянки, гулянки… Потерпевшие всё это безобразие видят, жалобы пишут, заявления, да что толку? Им аккуратно отвечают, что гражданка закон не нарушает. А их несчастье сплотило, можно сказать, первый в нашем городе клуб по интересам самоорганизовался из тех, кого Рыжая объегорила. Следя за ней, встречаются, обсуждают, куда ещё писать-жаловаться. Ведут в общем содержательную насыщенную событиями жизнь.

Вместо эпилога

 Унылый город.

 Тени тополей,

 Как привиденья, мечутся во мраке.

 Я буду помнить, до скончанья дней,

 Как лают на людей твои собаки.

 Я буду помнить Волгу и Венец,

 Где сердце от простора встрепетало.