— Ты что не мог потихоньку проехать? — с горечью сказал приятель шофёру.

Тот вздохнул, пожал плечами и отвернулся.

— Что делать-то?

После недолгого совещания решили погрузить медведя в машину, отвезти к леснику, где была наша основная база, а там как он присоветует.

Шофёр подогнал задом к медведю «санитарку».

— Ну что, взяли?

И мы стали переворачивать медведя на спину. Сначала мне почудилось, что где-то далеко идёт поезд, потом звук стал резко нарастать, медведь дёрнул головой, поджал лапы под себя и заревел.

Если вас когда-то било электротоком, то вы меня поймёте: меня буквально пришпилило к земле то, что называется ужасом.

В следующее мгновенье медведь начал подниматься, а мы… В каком-то неимоверном броске, одним рывком мы влетели в кузов, и началась гонка.

Медведь гнался за нами со всё убыстряющейся скоростью, дверцы «санитарки» мотались по сторонам, в какой-то момент он почти схватил одну из них. Наконец приятелю пришла в голову спасительная мысль: он схватил ведро и бросил его в медведя. Тот поймал его и начал мять и рвать. А мы были уже далеко.

Рыжая племянница Суслова

— Я ведь этот день до самых мелких подробностей помню, — рассказывал Пётр Васильевич. — Мой начальник, Виктор Алексеевич, уехал в Москву на совещание, а я занимался в гараже ремонтом. У машины в тот день генератор барахлил, я прочистил щётки, поставил, всё чин-чинарём! Даёт зарядку, работает, как часы. А время уже четыре дня. Поехал домой пообедать, и тут возле базара подметил эту Рыжую, уж лучше бы туберкулёз подцепил, чем её.

Села она рядом со мной и сразу чирикать: «Машина у вас старая, а в каком порядке содержится!» Бабье ли это дело, машина? Я для смеху вправил ей чуток мозги, что шоферить, это не на базаре семечки продавать. А она говорит: «Я семечками не торгую, сейчас ковёр продала, достала для одной знакомой. Могу и вам устроить». А на кой мне ковры?.. Едем дальше, болтаем, а она мне опять заправляет: мол, дублёнку могу достать по сходной цене для жены. Я, понятное дело, дал отлуп. Зачем мне дублёнка? Опять разговариваем. Я вообще любопытный, и бабёнка разговорчивая. Говорит, дача у неё за городом, да мужик пьяница, а я, сам знаешь, в рот ни капли не беру. Неплохо бы, говорит, купить машину с каким-нибудь солидным человеком на паях. Пока ребятишки у меня маленькие, он бы в сад отвозил, а там бы и деньги постепенно вернул, и машина ему осталась.

Тут бы мне осечься, а я, дурак, спрашиваю, много ли у неё денег? Тыщи две, говорит, наберу, четыре бы кто добавил, а «уазик» в экспортном варианте я бы пробила. Болтает она, а я думаю: врёт, не врёт… А, чем чёрт не шутит, спрашиваю: как достанет машину? А эта Рыжая сходу лепит: «А мне Суслов дядей приходится, через него я и достану». Тут я чуть от смеха не лопнул. Суслов её дядя, да он с самым-самым на фотографиях под ручку, орден ему вручает, а тут эта кикимора! А она спокойно так и говорит: «А вы в Шаховском бывали, ведь Суслов оттуда родом». Говорю: «Бывал». «А мой папа и сейчас там живёт». Слово за слово, дал-таки я ей свой адрес, чтобы она принесла мне доказательства родства, и не понимал, что зацепила она меня за губу своим крючком…

Рассказывая свою историю, Пётр Васильевич придерживался собственной, отработанной долгими бессонными ночами, версии, которая должна была выставить его в глазах общественности как жертву коварной рыжей проходимки. Естественно, что неприглядные для себя детали он сгладил, некоторые куски просто-напросто выкинул, и нам придётся заполнять эти пробелы в интересах объективности. Поэтому скажем прямо: никаким ремонтом в тот злополучный день он не занимался, а сказал своему шефу, что у него болят зубы, и целый день шабашничал.