Не будь поселков, которые попадались нам каждые сто метров (если можно назвать поселком пивную, церковь, автомастерскую и бакалейный магазин), я бы подумал, что мы уже в полупустыне. Карты уверяли, будто нас окружает mixed farming and grazing country (район пастбищ и полеводства), но я, честное слово, не видел никаких посевов. Правда, тощих овец было множество, но они смиренно жевали жесткие листья низких кустарников, единственной растительности этих мест. Возможно, где-то в самом деле находились фермы; с дороги их не было видно.

Усталые, разбитые тряской, грязные и голодные после десяти часов езды, мы въехали наконец в кемпинг в Седуне и тотчас повалились спать. А ведь наше путешествие только начиналось…

В четверг нас разбудил оглушительный рев мотора. Выглянув в окна, мы увидели источник шума — машину, которая остановилась возле нашего фургона. Совершенно разбитый «форд», настолько запыленный, что цвета не разберешь, без глушителя, без выхлопной трубы, ветровое стекло разбито, два боковых стекла выбиты, бампер погнут, одна рессора, судя по крену, сломана… Двое чумазых, обросших щетиной путешественников выбрались на волю и с наслаждением потянулись. Сразу видно — из Западной Австралии приехали! Я поспешил представиться, надеясь узнать побольше о катастрофе, в которую они попали.

— Катастрофа? — переспросил меня один из бородачей. — Что вы, на этот раз все сошло на редкость благополучно. Мы и раньше ездили по этой дороге, бывали переделки, но катастроф — никогда.

Заднее сиденье «форда» было завалено частями: выхлопные трубы, глушители, покрышки, детали мотора…

А они говорят — благополучно!

— Кое-что сами обронили, это верно, но большинство нашли на дороге, — объяснил мой собеседник. — Вдруг пригодится.

— Гм… Значит, дорога не очень-то гладкая?

— Ну что вы, — вступил другой. — Вполне сносная. Пожалуй, только в двух местах можно назвать ее скверной.

Два места? Не так уж страшно. Но когда они показали на карте участки скверной дороги, оказалось, что первый протянулся на двести, а другой на четыреста километров. Да и в других местах попадаются выбоины, одна настолько большая, что за неделю в ней застряло пять автомашин. Мда, похоже, у нас разное представление о хороших дорогах… Так я ему и сказал.

— Возможно, — ответил мой первый собеседник.—

У нас в Австралии так: если дверцы автомашины открываются сами — такую дорогу мы называем плохой.

И оба, смеясь, исчезли в душевой. Они провели там целый час, пытаясь восстановить первоначальный цвет кожи и волос.

В кемпинге было еще трое автомобилистов, которые направлялись в Западную Австралию. Они не могли понять, зачем я так настойчиво допытываюсь о состоянии дороги и предстоящих трудностях. Эти беспечные австралийцы уповали на свою фортуну и даже не запаслись картами.

— На что карта? — удивился румяный букмекер, владелец роскошного американского лимузина. — До самого конца пустыни не будет ни поворотов, ни перекрестков. А там можно у людей спросить.

Пока мы управились с завтраком, солнце поднялось довольно высоко. Пора было ехать дальше. Но Стен под впечатлением услышанного решил сперва раздобыть кое-какой инструмент и стальную проволоку, а я отправился искать градусник; наш, привезенный из Швеции, сдал. Стен вернулся, сгибаясь под тяжестью ноши, я же, увы, возвратился ни с чем.

— А я знаю, где можно найти градусник, — лукаво сказал Стен. — В порту стоит судно компании «Трансатлантик». Во всяком случае, в городе все говорят, что это шведское судно.

Судно «Трансатлантик» в этой дыре, на краю пустыни? С какой стати? Мы все-таки поехали в гавань.