С самого начала Уайт строго следил за тем, чтобы дети регулярно мылись. И они стали делать это охотно, потому что в награду получили новую одежду, пошитую миссис Уайт. По истечении нескольких недель контакт учителя с учениками упрочился настолько, что он стал преподавать им чтение, письмо, арифметику, естествознание и труд. Чтобы было интереснее и легче учиться детям, которые ничего не знали о мире и жизни за пределами резервации, Уайт отказался от твердой программы. Вместо этого он ходил с детьми в небольшие походы, помогал им ставить различные сценки и вскоре убедился, что они особенно быстро схватывают всякие знания, когда рисуют животных и растения, которых видели, или события и страны, о которых читали в учебниках истории и географии. Школьное управление предоставило Уайту вести преподавание, как он хочет, лишь бы это не влекло за собой дополнительных расходов. И уже через год детей было не узнать — они оказались веселыми, энергичными, любознательными.

Обязанности Уайта ограничивались школьными делами, но он не мог этим довольствоваться. Его особенно возмущало, что детей запирают в холодные мрачные спальни уже в пять часов дня. Заведующий резервацией посоветовал ему не соваться не в свое дело, но Уайт проявил упорство и добился после повторных обращений в пертское Управление по делам аборигенов разрешения детям ложиться позже. Супруги Уайт к этому времени стали как бы приемными родителями своих учеников. Вечерами они играли с детьми, устраивали спортивные состязания или у себя дома пели с учениками, рассказывали им истории. Как-то двое мальчуганов спросили, можно ли им самим иногда заниматься рисованием и живописью? Разумеется, Уайты не возражали. Целая группа детей стала собираться по вечерам в школьном помещении, рисуя красками, которые им купил учитель. Правда, большинству это занятие скоро надоело, но около десяти мальчиков упорно продолжали увлекаться рисованием.

Чаще всего юные художники рисовали деревья, цветы, животных, которых видели сами. Они любили мрачные краски, ландшафты были обычно погружены в сумрак, в лучшем случае освещены призрачным лунным сиянием. Сам Уайт не был художником и не мог ими руководить, но они делали быстрые успехи, даже самостоятельно открыли законы перспективы. Работали всегда группой, оживленно обсуждали и критиковали свои произведения. Во время прогулок по лесу обнаруживали необычайную наблюдательность и, бывало, бегом мчались домой, в школу, чтобы закрепить на бумаге свежие впечатления. Несколько мальчиков сделали даже рисунки на подушках, а девочки эти рисунки вышили яркими нитками.

Уайт не видел ничего выдающегося в произведениях своих учеников, но когда в 1948 году был объявлен конкурс детского рисунка для школьников Западной Австралии, он отправил жюри несколько произведений питомцев резервации. Рисунки получили высшую награду, попали на выставку, и многие учителя даже сомневались, что дети сделали их без всякой помощи. Уайт ответил, что можно прислать юных художников, чтобы они сами показали, на что способны. Предложение было принято, и пять мальчиков в зале выставки на глазах у публики нарисовали каждый по картине. Через несколько месяцев то же самое повторилось в Перте, куда супругов Уайт и нескольких воспитанников пригласил в целях рекламы крупный универмаг. Все хвалили примерное поведение мальчиков и их произведения, в газетах появились огромные статьи, общественность осыпала юных художников подарками. Какой-то остроумный журналист даже сводил мальчиков в скромный пертский Музей искусств, но им тут мало что пришлось по вкусу. Лишь наиболее известные французские импрессионисты удостоились похвалы. Про Сёра они сказали даже, что из этого парня может со временем выйти толк. О том, что сами они наделены дарованием, ребята и не думали; вся эта суматоха их ничуть не трогала.