– Белинда, я… я не могу, – испуганно забормотал Руперт. – Я не смею…

– О, можете! – сердито воскликнула она. – Я предпочла бы, чтобы это был дар, но если вам угодно – назовем это займом. Король Карл сможет рассчитаться с нами, когда вы поможете ему вернуть корону. Вы обязаны, Руперт. Вы не можете отказаться.

Она схватила принца за руку, вложила кошелек в его пальцы и сжала их. Руперт сначала сопротивлялся, но потом перестал. Белинда выпустила его руку и послала принцу воздушный поцелуй.

– Вы мудрый человек, вы понимаете все на свете!

– У меня не хватает слов, чтобы поблагодарить вас.

– О, у вас есть такие слова! Это слова о вас, Руперт! Расскажите мне о своих приключениях, о своих победах… да вы ведь еще и художник, так, может, нарисуете мой портрет?

– Мне бы это доставило удовольствие.

Женщина повернула голову в одну сторону, в другую – изгибая шею и поводя плечами.

– С этой стороны? – мурлыкала она. – Или вот так? Мы должны испробовать разные варианты… ох!

Последнее восклицание прозвучало совсем не радостно. Принц, обернувшись, увидел герцога Германа в ночной рубахе и халате, остановившегося в дверях каюты. Вид у герцога был совсем больной. Он опирался на трость, но все же пытался улыбаться.

– Ваша милость! – Руперт вскочил и помог гостю добраться до стула. – Какой приятный сюрприз! Вы чувствуете себя лучше?

– Лучше, да, лучше. – Усевшись рядом с женой и подождав, пока принц сядет напротив, дипломат продолжал: – Да, да, благослови Господь эту прохладу… Когда мы доберемся до Туниса, я обещаю поставить пятьдесят свечей святому Антонию, он, вы знаете, жил в пустыне, очень далеко от воды… – Герцог благодушно подмигнул принцу. – Ну, вы покончили с делом?

Белинда кивнула.

– Моя благодарность не имеет границ, ваша милость, – сказал Руперт. – Позвольте налить вам вина.

– Нет‑нет, – слабым голосом ответил герцог. – Мой желудок после последнего шторма, знаете ли, не очень уверенно себя чувствует, хе‑хе. Ах, если бы снова стать молодым! Но скоро, увы, и вы поймете, что молодость проходит так быстро! Помню, однажды в Барселоне… в шестьсот двадцать девятом или в двадцать восьмом?.. наверное, в двадцать девятом, помню, тощая…

Руперт уселся поудобнее, приготовившись терпеливо слушать. Но Белинда прервала мужа, коснувшись его руки и мягко заметив:

– Дорогой, я так рада за тебя. Но ты должен беречься. Ты так легко простужаешься. Руперт, вы не закроете окно?

– Нет, не надо, – возразил герцог. – Пусть будет открыто. Прохладный воздух освежает, да. Хотя, конечно, теперь, когда моя леди напомнила мне, я как будто почувствовал небольшой озноб… и все же я старый вояка, хе‑хе. Вы, конечно, совсем молодой кабальеро, и у вас было немало приключений, и еще будет, хе‑хе, но позвольте, я расскажу…

– И ты, должно быть, проголодался, – сказала Белинда. – Возьми сливу в сахаре.

Она предложила ему самый приторный на вид фрукт. Герцог нервно сглотнул и отвел руку жены.

– Нет! Мой желудок… Пожалуй, стакан воды и сухой бисквит…

– Бисквитов почти не осталось, дорогой. И все же, Руперт, что бы он ни говорил – я должна настоять, чтобы вы закрыли окно, пусть будет жарко, но без сквозняка.