Я сделал несколько глотков кислой жидкости и окончательно пришел в себя.

    -  Что с матушкой? - первым делом спросил я помогавшую мне монашку.

    -  Сначала думали, что помирает, а теперь отошла. Сейчас скажу, что тебе полегчало, сама придет.

    Черница, убрав питье, ушла, а я поднялся, ощущая в теле легкость выздоровления. Через минуту в келью быстрым шагом вошла настоятельница монастыря.

    -  Как ты, милый? - спросила она, вплотную подойдя ко мне.

    -  Хорошо, как вы?

    -  Впервой за последний месяц боль отпустила, а спервоначала подумала, что преставлюсь. А как ты упал и лежал, недвижим, решила, что и ты помер. С тобой-то что приключилось?

    -  Отдал вам все силы, а на себя немного не хватило, - попытался объяснить я. - У вас очень серьезная болезнь. Однако Бог даст, теперь поправитесь. Матушка, мы так и не договорили про послушницу…

    Игуменья испуганно оглянулась, но мы были одни, и она успокоилась.

    -  Пошли в мою келью, там и поговорим.

    Мы вернулись в знакомую комнату. Прошли мимо собравшихся со всего монастыря, толпившихся в коридоре сестер.

    Вид ожившей матушки, как мне показалось, монахини встречали с радостью. В своей келье настоятельница сразу же опустилась на лавку.

    -  Прости, устала. Так ты говоришь, что мужа Пелагеи знаешь?

    -  Знаю и очень хорошо. Матушка, давайте поговорим, как взрослые люди. Алевтина ничего плохого никому не сделала и страдает неизвестно отчего. Мало ли что Павлу Петровичу привиделось! Я скажу вам как на духу, кажется, император считает вашу послушницу внучкой императора Иоанна Антоновича. Ее в малолетстве отдали в крепостные крестьянки, а теперь еще и придумали, что она может отстаивать русский трон. Вы же ее видели, она что, похожа на княжну Тараканову?

    -  Нет, твоя протеже - хорошая женщина. Грех дурное сказать.

    -  Она сейчас беременна, через полгода ей рожать. Муж с ума сходит от беспокойства, особливо боится, что жену насильно постригут в монахини. Что тогда будет с ней, с ним и с ребенком? Вы сами видели, как она о нем услышала, упала в обморок! Помогите, матушка, будьте заступницей!

    -  Так что же я могу сделать, коли царь гневается!

    -  Цари уходят и приходят, а мы остаемся.

    -  Ты никак умыкнуть послушницу хочешь и ищешь моего благоволения?

    -  Нет, матушка, мне ее от Государя негде спрятать. У вас ей будет спокойнее. О том прошу, чтобы не обижали сироту и помогли чем можно. А дай Бог, ежели вскорости с государем что случится, и будет ему апоплексический удар (табакеркой по голове), то чтобы осталась Алевтина живой и здоровой.

    -  Ты что такое, юноша, говоришь, какой такой удар у государя?

    -  Это я так, мне цыганка нагадала, что долго Павел Петрович не процарствует. Так выполните просьбу, матушка? Я в долгу не останусь: и вас вылечу, и денег оставлю, на Алевтинин уход и содержание.

    -  Вижу я, очень тебе муж послушницы дорог, коли так за его интерес стараешься!

    -  Дорог до чрезвычайности! И он сам, и сия послушница, хоть она меня и не знает, и дите их будущее.

    -  Редко в таких младых летах возможно такое самоотверженье лицезреть. Похвально это. А сам-то ты, юноша, не думаешь Господу служить, а не человеческому хозяину?

    -  Господу и через человека служить можно, как венцу творения. Для благости и очищения, как вы служите, матушка, - замысловато сформулировал я приятный монахине ответ.