В таком роде господин Селиванов передал мне всю мудрость предшествующего поколения, переведя общение в форму монолога. Говорил до того момента, пока метрдотель не попросил «дорогих гостей» убираться восвояси, чтобы не подводить заведение под гнев государя.

    Против порядка Дмитрий Федорович бунтовать не решился, кивнул мне, чтобы расплатился, и, одернув вицмундир, потопал к выходу. Вот тогда-то и началось самое интересное.

    У входа в ресторан посетителей уже ожидали экипажи, вызванные голосистыми швейцарами. Они один за другим подъезжали к парадному входу. Посетители этого дорогого заведения сплошь были люди значительные или чиновные, потому швейцары с особой лихостью кричали:

    «Карету действительного статского советника такого-то» или, скажем, «карету обер-прокурора», а когда вышел Дмитрий Федорович, то выкликнули всего-навсего «коллежского асессора». Немедленно к подъезду ресторана подъехала ободранная коляска, запряженная какой-то водовозной клячей. Селиванов, даже не взглянув на подъехавшее убожество, высматривал свой чудесный экипаж, как вдруг из коляски его окликнул знакомый голос:

    -  Ваше благородие, прошу садиться!

    Дмитрий Федорович сначала даже не понял, что обращаются к нему, но, присмотревшись, узнал своего кучера и встал, как громом пораженный.

    -  Ты это чего, Василий? - воскликнул он. - Где моя карета?

    -  Так это она и есть, - откликнулся кучер, отворачиваясь от барина, - али не признали?

    -  То есть как это так, моя? Ты куда мою карету дел?

    -  Не пойму о чем это вы, ваше благородие, - ответил на это Василий. - Это и есть ваш экипаж, другого у нас отродясь не было.

    Вышедшие вслед за нами посетители с интересом слушали пререкание подвыпившего господина, не узнавшего собственную коляску. Однако Дмитрию Федоровичу было не до случайных зрителей.

    -  Да я тебя подлеца запорю, ты куда мою карету и лошадей дел?! - закричал он так громко, что тут же прибежали два околоточных.

    -  Что за шум? - строго спросил один из них толстоватого господина в помятом от долгого сидения вицмундире.

    -  Ограбили, - завопил Дмитрий Федорович, указывая на кучера, - вяжи его, подлеца!

    -  Что случилось, о чем шум? - строго спросил Преображенского полка поручик, подходя к начавшей собираться толпе.

    -  Да вот, господин коллежский асессор какую-то особую карету требовают, - объяснил ему некий доброхот.

    -  Что за карету? - спросил поручик.

    -  Говорят эта не ихняя, у них, мол, не коляска, а натуральная карета, - пояснил тот же человек из публики.

    -  Как так не их, да я сам видел, как этот господин именно на этой коляске приехал, - громко сказал поручик. - Да не только я видел, вот и князь свидетель.

    -  Выпимши, господин, так незачем шуметь, - примирительно сказал околоточный, - время позднее, как бы чего не вышло.

    -  Но это не моя карета! Не моя! - обращаясь уже ко всем, плачущим голосом закричал Селиванов. - Вот, вот они подтвердят! - вспомнив про нас с Михайло Михалычем, обрадовался он. - Они видели, на чем я приехал!

    Однако домовладелец, похоже, ничего подтверждать не хотел, как и ввязываться в странное дело.