-  Но разве вы - плохой воин, брат Одон? - удивился Болдуин.

    Брат Одон засмеялся. Он часто смеялся, хотя три зуба спереди были у него выбиты, и улыбка получалась некрасивая.

    -  Оставим это, - сказал наконец великий магистр. - Слушайте! Ваш отец грезил о том, как направит к истинной вере целое племя этих ассасинов. Как народ убийц перейдет на службу ко Господу и обратит свое оружие на сарацин. В таком деянии он усматривал подвиг, достойный властителя Королевства. Вы понимаете меня? Король Амори понимал, что означает эта корона. Не только деньги, которых ему всегда не хватало и которые он присваивал, где только видел. Не только Храм и Гроб. Не только армия.

    -  Да, - сказал Болдуин, - я понимаю.

    -  Король Амори отправил в Ливанские горы людей с письмами и дарами… - Брат Одон придвинулся ближе и уставил на короля внимательные, блестящие глаза. - У меня не было времени спорить с вашим отцом, поэтому я попросту приказал одному отряду перехватить посланников в пути.

    Король шевельнул рукой, прося брата Одона остановиться, и тот немедленно замолчал, повинуясь жесту.

    -  Говорили, будто у вас имелись совершенно другие мотивы для этого убийства, - сказал Болдуин.

    Брат Одон опять улыбнулся.

    -  Спрашивайте, мой сеньор, я отвечу вам от сердца, как и положено между друзьями.

    -  Тамплиеры собирали подати на территориях исмаилитов, разве это не так? Должно быть, вам не хотелось терять эти доходы! А вы потеряли бы их, если бы ассасины приняли христианство, и исмаилиты Ливанских гор сделались бы верноподданными короля Амори.

    Собеседник юного короля чуть склонил голову набок, пожевал губами, пошевелил бородой.

    -  Однако король, ваш отец, обещал возместить нам неизбежные убытки, которые мы понесли бы вследствие такого союза, - напомнил он.

    -  Разве вы не сомневались в том, что мой отец явит свою всегдашнюю скупость? - возразил Болдуин.

    Брат Одон лукаво двинул бровями.

    -  Дело не в этом, мой государь, дело в том, что никогда нельзя разговаривать с врагом. Сарацины могут быть любезны, они могут научиться нашей обходительности и исполнять все ее внешние требования. Они отпускают пленников без выкупа, дарят своим врагам богатые подарки, если сочтут, что те явили себя превосходными противниками и тем самым возвысили честь их оружия… Но они - враги. Мы не должны им верить. Мы не должны смотреть им в глаза, разговаривать с ними, мы не должны видеть в них людей, подобных нам самим. Любопытство и легковерие едва не погубило вашего отца.

    Болдуин долго молчал.

    Потом поднял голову. Брат Одон глядел на короля печально и ласково, как женщина смотрит на своего ребенка.

    -  Вы убили всех, - сказал Болдуин.

    Брат Одон даже не моргнул.

    -  Да, - признал он. - Король Амори снарядил почетное посольство к шейху, а несколько тамплиеров подстерегли их в пути и перебили всех.

    …Нет, конечно, не всех. Остались свидетели. Остались люди, которые видели красные кресты на белых одеждах. Убийцам следовало быть более внимательными.

    Первыми погибли рыцари-христиане, тщетно пытавшиеся спасти посланника-ассасина, человека, присланного от ливанского Старца; голова в тюрбане покатилась по камням, и рядом с нею остались рассыпанными посольские дары: одежда, кинжалы, красивые чаши.