|
При правильном прочтении книга давала понять, что Восточная Германия предала свое революционное наследие: «В целом книга Брауна передает такое ощущение, будто социалистическая революция исчерпала себя и в настоящем ничего не значит». Это правильное прочтение противоречило доводам в защиту Брауна, выставленным Шленштедтом и Хёпке. Его также можно было использовать против других писателей, таких как Франц Фюман, Гюнтер де Бройн и Криста Вольф, которые пользовались вседозволенностью, свойственной позднебуржуазной литературе, чтобы оспаривать традиции партии, как это сделал Браун. «Роман о Хинце и Кунце» был симптомом более широкой проблемы, не сводившейся к особенностям конкретного романа, борьба шла из‐за его смысла и затрагивала самые основы идеологии ГДР. Доклады из ЦК предупреждали лидеров партии, что эта борьба была в конечном счете вопросом о власти. Чтобы выиграть в ней, им следовало перевести спор из области герменевтики в область политики и принять политические меры.
Перед надвигавшейся бурей цензоры старались изо всех сил обезопасить себя. MDV подготовило длинный доклад, чтобы продемонстрировать свою лояльность, описывая четырехлетнюю борьбу редакторов над очищением текста Брауна. Там говорилось, что благодаря их усилиям социальная критика в «Романе о Хинце и Кунце» являлась по сути своей конструктивной, то есть, в марксистских терминах, ограниченной «невраждебными возражениями», и потому в конечном итоге parteilich, то есть верной принципам партии. Клаус Зельбиг написал похожий доклад (в нем даже дословно повторяется несколько фраз), чтобы защитить своих коллег из ГАП. Они очистили книгу от множества «спорных и неприемлемых политико-идеологических» фрагментов, но Браун не согласился последовать их рекомендациям. После долгих колебаний цензоры сочли, что лучше опубликовать книгу в таком несовершенном виде, чем отказать в публикации, так как это, весьма вероятно, негативно сказалось бы на будущем творчестве Брауна и привело бы к нелицеприятным отзывам о культурной политике ГДР на Западе. Доклад Зельбига был отправлен Хагеру и Хоффману. Но одновременно с этим Хагер получил сведения из другого источника, возможно от Миттага, где приводились другие аргументы: «Это отвратительная низкопробная книжонка, где вся политика нашей партии и нашего государства переворачивается с ног на голову и критикуется в самых разных областях». Все эти документы попали в кабинет Хагера в первую неделю сентября, и тогда же он должен был принять решение. Он давно считал Брауна «великим писателем», которого партийным покровителям следует поощрять и опекать. И все же постоянный конфликт из‐за недопустимых эпизодов в его романе внушил Хагеру уверенность в том, что Браун нередко переступал границы дозволенного. «Роман о Хинце и Кунце» выходил далеко за эти границы и разозлил нескольких влиятельных членов ЦК партии. Что можно было предпринять? 9 сентября Хагер распорядился приостановить распространение книги. Все экземпляры (4295 штук), остававшиеся на складе в Лейпциге, были опечатаны, а те, что уже разошлись по книжным магазинам (6670 штук), – изъяты с полок. К этому моменту уже было продано 3700 экземпляров, из них 250 было подготовлено для продажи во время презентации книги 26 сентября. На этой презентации Брауну позволено было сделать несколько осторожных замечаний перед зрителями, по большей части, «молодыми интеллектуалами». Разрешив провести это мероприятие, власти заявили, что тираж распродан, чтобы не признавать, что они запретили продажу романа. Скорее всего, все конфискованные экземпляры были уничтожены, как обычно поступали, когда запрещали уже напечатанную книгу. Но в Западной Германии вышло издание Suhrkamp, как и было оговорено – с согласия ГАП. Это делало невозможными попытки отрицать или скрыть, что книга попала под удар, несмотря на очевидную выдумку о распроданном тираже. И как только продажи были остановлены, лидеры партии должны были решить, как действовать дальше. |
