|
В награду за сотрудничество Лёсту позволили выступить с несколькими речами в Западной Германии, где его встретили восторженные поклонники и издатели, желающие заполучить рукопись. Потом наступило охлаждение. Frankfurter Allgemeine Zeitung, влиятельная западногерманская ежедневная газета, напечатала статью, где говорилось о «Все идет своим чередом» как о свидетельстве глубокого недовольства положением дел в ГДР. Лидеры партии, всегда чувствительно относившиеся к нелицеприятным публикациям на Западе, объявили официальный выговор Гюнтеру и Дути за то, что они не смогли должным образом проконтролировать книги, публикуемые MDV. В это время Лёст закончил мемуары, где вспоминал о своих проблемах с партией. Гюнтер отказался их рассматривать. Он предупредил, что книгу нельзя напечатать в Восточной Германии, а если она выйдет на Западе, карьере Лёста в ГДР придет конец. Вскоре после этого Гюнтер принес новые дурные вести: ГАП запретила публикацию второго издания «Все идет своим чередом». Он предполагал, что это решение могут пересмотреть, если Лёст согласится внести дополнительную правку, но тот отказался. Пока первое издание продолжало продаваться, ГАП старалась принизить его влияние на общественное мнение с помощью негативных отзывов в двух крупнейших периодических изданиях ГДР. Они также потребовали от Бюро по авторским правам отклонить запрос Лёста на издание сборника рассказов в Западной Германии. Годы спустя, ознакомившись с тридцать одной толстой папкой из архивов Штази, Лёст обнаружил, что эти меры были частью масштабной кампании Штази и ГАП, целью которой было выставить его вражеским агентом. В марте 1981‐го Лёст решил, что с него хватит. Он понял, что в ГДР не сможет существовать как писатель, и во время следующей поездки в ФРГ остался там.
К этому времени в Западной Германии жило множество изгнанников с Востока. Самым известным из них был Вольф Бирман, упрямый поэт-нонконформист и певец с острым, как бритва, умом. Ему разрешили выехать с концертным туром в ФРГ в ноябре 1976 года. Но, после того как Бирман выступил в Кёльне, Политбюро лишило его гражданства и запретило возвращаться на родину. Двенадцать выдающихся восточногерманских писателей, включая Кристу Вольф, Стефана Гейма, Франца Фюмана и Фолькера Брауна, подписали письмо протеста, которое распространялось через агентство «Франс-Пресс» и позже было поддержано сотней других интеллектуалов. Волна недовольства прокатилась по ГДР, а за ней последовала волна репрессий. Арестовывали студентов, составляли черные списки писателей, затыкали рты диссидентам. Сара Кирш, Юрек Беккер, Гюнтер Кунерт и другие выдающиеся авторы были высланы из страны. Юрген Фукс попал в тюрьму на девять месяцев, а потом бежал в ФРГ. Роберта Хафемана посадили под домашний арест, под которым он оставался два с половиной года. Стефана Гейма исключили из Союза писателей и не пускали в восточногерманские издательства. Криста Вольф ушла из центрального комитета Союза писателей, а ее мужа, Герхарда Вольфа, исключили из партии (СЕПГ), как и Беккера, Ульриха Пленцендорфа и Карла-Хайнца Якобса. Автор Die Alternative, марксистского критического трактата об обществе ГДР, тайно опубликованного в Западной Германии, Рудольф Баро был арестован, приговорен к восьми годам тюрьмы и в итоге выслан из страны. Другие писатели оказались во «внутренней эмиграции». Вместо того чтобы договариваться с издателями, они писали, используя принятое тогда выражение, «в стол», не особенно надеясь на грядущую либерализацию. Эрих Хонеккер вроде бы ее обещал через шесть месяцев после вступления в должность, когда на Восьмом съезде партии в декабре 1971 года провозгласил, что «в литературе и искусстве больше не будет табу». Случай Бирмана продемонстрировал лживость этих слов и напомнил, что писатели должны мириться с жестокой цензурой, пока остаются в ГДР. Но те авторы, которые решили не покидать страну, не отказались от своих коммунистических убеждений. |
