– Нет, – едва заметно улыбнулся Эймерик. – Я так думаю только тогда, когда не нахожу лучших объяснений.
– Это делает вам честь, отец. Мы могли бы считать их дьявольским отродьем, если бы эти существа были опасны. Да, они диковатые и не всегда послушные, но очень робкие, беззлобные и никогда никому не причиняют вреда.
– Простите, но вы говорите о них чуть ли не с симпатией.
– Почти с привязанностью, – кивнул Семурел. – Шесть лет назад Эбайл, встревоженный существованием подобных созданий, приказал мне убить их всех. Он спросил у епископа Аосты, имеет ли на это право, и получил утвердительный ответ. Но существа оказались так безобидны, что не пытались даже защищаться. Убивать беззащитного, того, кто может лишь убежать, – разве это не противоречит кодексу рыцарской чести? Я уговорил Эбайла не трогать их. Собрал всех уродцев более-менее человеческого вида и построил для них деревеньку в каштановой роще Беллекомба, в нескольких милях отсюда. Время от времени им относят корзины с едой, как и нашим прокаженным. Теперь эти создания никого не беспокоят.
– А человек с ослиной головой?
– Тоже живет в Беллекомбе. Он один из немногих, кто ходит, как человек, поэтому иногда я даю ему простые поручения – например, отнести в деревню что-нибудь тяжелое. Мой слуга слишком стар, а у солдат другие заботы.
Тем временем Эймерик доел форель.
– А как ведут себя родители этих существ? – спросил он, вымыв пальцы в чаше.
– Выяснить, кто они, мы не смогли ни разу. Очевидно, матери стараются избавиться от них, как только те начинают ходить, – сказал кастелян после секундной паузы. – Оставляют уродцев в горах.
Такое объяснение показалось Эймерику неубедительным. Зачем матери с отцом ждать, пока ребенок вырастет, прежде чем его бросить? И кто будет кормить грудью новорожденного с головой осла? Однако инквизитор решил пока не углубляться в подробности. Было поздно, ужин закончился.
Поднявшись из-за стола, Семурел задал инквизитору вопрос, которого тот ждал.
– Простите, отец. Я не должен об этом спрашивать, но… Из объяснения Эбайла я мало что понял о цели вашего приезда. Было бы любопытно узнать, что привело вас в наши края.
Эймерик посмотрел ему в глаза. И решил быть откровенным.
– Ваше любопытство оправданно. Я приехал, чтобы устроить здесь трибунал святой инквизиции, скромным представителем которой являюсь. И надеюсь приступить к работе с завтрашнего дня, когда прибудут мои сопровождающие.
Услышав слова «святая инквизиция», Семурел вздрогнул. Сглотнул пару раз и только потом пробормотал:
– Трибунал… И вы хотите устроить его здесь, в этом замке?
– Именно так, – подтвердил Эймерик, пытаясь понять, насколько искренне изумление кастеляна – действительно ли Эбайл ничего ему не сказал. – Я знаю, что причиняю вам серьезные неудобства, но надеюсь завершить работу как можно скорее.
Семурел тем временем почти пришел в себя. Даже изобразил слабую улыбку – вероятно, это далось ему с большим трудом.
– Если такова воля сеньора, мне остается только подчиниться.
Кастелян не стал спрашивать, какие цели преследует трибунал, – то ли уже догадался об этом сам, то ли изумление было столь сильным, что вопрос просто не пришел ему в голову. Видимо, он обдумывает все возможные последствия моего приезда, решил Эймерик.
После ужина они попрощались с прежней любезностью. Старый слуга на вопрос Эймерика ответил, что другой прислуги, кроме него, в замке нет. Проводив гостя до двери его комнаты на третьем этаже, старик снял свечу с канделябра, оставил инквизитору и ушел.
Эймерик закрыл дверь на щеколду и пару раз подергал, проверяя на прочность. Потом задул свечу, рухнул на матрас из конского волоса прямо в одежде и почти сразу заснул, хотя в комнате было ужасно холодно. |