Проснулся инквизитор вскоре после лауды [14]; он всегда вставал в этот час с тех пор, как перестал жить в монастыре. Из непривычно большого окна открывался прекрасный вид на горы, верхушки которых первые лучи солнца окрасили в розовый цвет.

Полюбовавшись восходом, Эймерик вытащил из сумки с книгами аккуратно сложенные белую рясу, скапулярий, черный плащ и капюшон. Снял простую одежду, в которой ходил накануне, надел доминиканское платье, и только тогда вспомнил, что вчера забыл забрать свой меч у Бернье. Встал на колени перед окном, на солому, покрывавшую пол, и начал молиться.

Через два часа, когда колени запросили пощады, инквизитор поднялся и попытался открыть деревянные окна, стараясь не повредить их редкие и ценные части. Наконец раму удалось повернуть на петлях; восхищенный изобретательностью и смекалкой мастера, Эймерик высунулся из окна, чтобы осмотреть внешнюю стену замка.

Высота была такая, что у него даже голова закружилась. Отвесная скала уходила далеко вниз, в пропасть, которая казалась бездонной, и даже редкие кустики, кое-где торчавшие из расселин, не сглаживали пугающего впечатления.

Вцепившись в ставни, Эймерик посмотрел вверх. Там, на бастионе, солнечные блики, явно отражавшиеся от доспехов, выдавали часового. Инквизитор осторожно спустился и, с облегчением чувствуя под ногами твердый пол, стал разглядывать окрестности.

Слева, за рекой, у подножия холма, где стоял замок Шалланов, сгрудились крытые каменной черепицей крыши домов Шатийона – на местном диалекте такую кровлю называли «лабие». Рядом с замком – церковь с окнами в два ряда и колокольней. Чуть поодаль, справа, на холме, виднелась маленькая убогая деревушка, в центре которой возвышалась еще одна церковь с колокольней, тоже не отличавшаяся изяществом. Но взгляд Эймерика так и притягивали горы с заснеженными вершинами, особенно те, самые высокие, вдалеке за Шатийоном – их названия инквизитор не знал.

Как раз в той стороне он вдруг заметил нескольких всадников, въезжающих на мост. Если это его люди, то они явились точно к назначенному времени. Инквизитор торопливо спустился по лестнице, изумив стражников, которые не ожидали увидеть его в одежде священника. Оседлал коня, в знак приветствия кивнул Семурелу, стоявшему у ворот замка, и галопом поскакал в Шатийон.

Эймерик нагнал свой маленький отряд у подножия холма, на тропинке, ведущей к замку Шалланов, где всадники предполагали найти инквизитора. Они встретили Эймерика чересчур бурными приветствиями, словно всю дорогу боялись, не случилось ли с ним чего-нибудь.

Инквизитор подъехал к отцу Хасинто Короне, который вместе с капитаном возглавлял отряд.

– Как вы добрались? Без трудностей?

– Да, магистр, дорога была легкой.

– Следуйте за мной.

Они пустились рысью к замку Уссель; по дороге Эймерик кратко пересказал события минувшего дня отцу Хасинто, нотариусу и монахам-утешителям. Однако ни отец Симон, ни отец Ламбер почти ничего не поняли. Потеряв терпение от бесконечных вопросов, инквизитор решил отложить объяснения и поскакал вперед во весь опор.

Только когда они миновали часовню, где местные накануне проводили consolamentum, Эймерик сбавил темп и подождал капитана.

– Сегодня вечером, капитан… – он вдруг оборвал фразу на полуслове. – Капитан?

– Райнхардт, отец Николас, – ответил тот и, поясняя непривычно звучащую фамилию, добавил: – Я швейцарец.

– Запомните это место, капитан Райнхардт, особенно эту часовню. Сегодня вечером вам придется арестовать здесь нескольких человек.

– Как прикажете.

Семурел в сопровождении старого слуги ждал их у входа в замок, с беспокойством глядя на стальные доспехи поверх зеленых и черных мундиров солдат, а при виде палача со свирепым лицом и мускулистыми руками и его юных помощников, один из которых вез тяжелый сверток, встревожился не на шутку.