Но пока я свободная женщина и нахожусь в свободном полете. Доктор А-Ким остался где-то далеко за горизонтом, там, в Москве (а может, он как раз сейчас на Памире). И если у меня нет других поклонников, то возьмемся за Сашу-толстого. Конечно, он мне и даром не нужен, но попробуем сделать из него человека — от нечего делать.

А кстати, почему он такой толстый? Неправильный обмен веществ или просто распущенность и растренированность? Судя по всему, последнее. И к тому же он страшно много ест и вечно голоден. Только вчера я наблюдала на кухне такую картину. Ника жарила оладьи на двух сковородах, обливаясь потом в своем мини-бикини — правда, к этому миниатюрному купальнику полагалась еще мини-юбочка. Саша-толстый, который был у нее костровым, внес в тесное помещение бак с водой и так там и остался. Он пытался выпросить у Ники оладышек, и та дала ему один неудавшийся блин — из тех, что комом, и сказала, что больше он не получит.

Ей было не до него: на одной сковороде оладьи как раз подоспели, и она, подхватив на лопаточку готовый оладышек, направилась к столу, на котором стояла миска с оладьями, но на пути у нее оказался Саша. Она попыталась обойти его слева, но тот сразу же передвинулся, закрыв ей проход, она метнулась направо — он снова оказался перед ней. Оладышек не вынес этих резких маневров и упал на пол. Довольный Саша подобрал его и тут же, не сходя с места, слопал, а у Ники чуть не подгорели все остальные оладьи — так мы с ней смеялись. Кстати, Саша этим не ограничился и тут же оприходовал несколько подгоревших оладьев, отложенных в сторону для Славиковой сороки.

И я решительно принялась за Ивановского. Утром я его будила еще до гонга на подъем и заставляла делать вместе с собой утреннюю гимнастику. Не то чтобы я всегда регулярно делала зарядку, но она никогда не помешает, зато смотреть на то, как Саша-толстый, пыхтя, приседает и пытается встать, с трудом разгибая дрожащие колени, было очень забавно. Он просил о пощаде, но я была неумолима. После зарядки мы обычно бегали трусцой; так как единственная подходящая для этой цели дорога вела на Дельфинье озеро, то мы взбирались бегом на гору. Впрочем, бег — это слишком сильно сказано. Бежала я, все время его подгоняя, а он с жалобным видом едва переставлял ноги.

Через некоторое время на это уникальное зрелище приходило с утра посмотреть чуть ли не пол-лагеря, и болельщики поддерживали несчастного Ивановского приветственными возгласами.

Кроме того, я заставила его сопровождать меня на Лысую гору. Каждый, кто приезжает в дельфинарий, обязательно должен хоть раз взойти на Лысую гору — это обычай такой, превратившийся чуть ли не в ритуал. Как ни странно, но охотников взобраться туда во второй раз находится почему-то мало. Я сама до этого была на вершине только однажды. Я хорошо помню этот случай — я отправилась туда в длинной юбке и босоножках и прокляла все на свете, продираясь в таком виде сквозь кусты держиморды и можжевельника, густая поросль которого почти перекрывала тропинку поближе к вершине. Собственно говоря, в тот раз я попала на Лысую гору совершенно случайно. Я с Феликсом тогда возвращалась с раскопок: под самым поселком Ашуко археологи из Анапы раскопали пифосы — огромные глиняные кувшины, в которых наши предки хранили зерно, и мы ходили на них посмотреть. По дороге назад мы встретились с Никитой, который вел на Лысую гору своего практиканта, недавно приехавшего на базу. Выяснив, что Никита специально заранее не предупредил меня об этом походе, потому что этот сложный маршрут якобы не для женщин, я тут же за ними увязалась в чем была, несмотря на громкие протесты Никиты и увещевания Феликса.

Естественно, я не проронила ни слова, когда колючки впивались мне в кожу, и ни на секунду их не задержала, но нельзя сказать, чтобы об этом подъеме у меня остались приятные воспоминания.