— Это, конечно, лестно, — согласился он.

Бригид потянулась, поймала его запястье, вздохнула и призналась:

— Я действительно не очень хорошо умею делать комплименты. Просто хотела сказать, что ты не такой страшный, как я думала. В смысле, когда голый.

— Страшный? Ты меня боишься?

— Немного. Я просто не знала, чего ожидать. Прошлой ночью все было очень чувственно и страстно. Я мало что поняла. — Ее глаза опустились ниже его талии. — А сегодня я вижу все очень отчетливо.

— Поэтому ты меня боишься, — сказал он, переплетаясь с ней пальцами.

— Теперь, когда ты здесь, во плоти, передо мной, я не думаю, что «страх» — правильное слово для того, что я чувствую.

Она нерешительно коснулась бедра мужа, пробежалась пальцами по мощным мускулам. Бригид наблюдала за тем, как вздрагивало и реагировало его тело.

— Какое же слово будет правильным для того, что ты чувствуешь? — спросил Ку и напрягся.

Она протянула руку, погладила его по твердому плоскому животу, выдохнула и проговорила:

— Влечение. Да, твое тело влечет меня уже давно, намного дольше, чем я осознавала это.

Жена взяла в руки твердое естество мужа. Он задохнулся.

Бригид быстро взглянула на него и предложила:

— Если хочешь, чтобы я остановилась, скажи.

— Я не хочу, чтобы ты останавливалась, — простонал он.

Охотница не собиралась останавливаться. Любое прикосновение к нему, малейшее касание языком или рукой действовали на нее, заставляли чувствовать себя сильной и страстной. С ним она была не просто кентаврийкой. Исследование тела Кухулина заставляло ее получать удовольствие от собственной женственности. Она гладила его удивительное, привлекательное твердое естество, вложенное в ножны из шелковистой кожи. Бригид доставила ему высшее наслаждение сначала руками, а потом ртом. При этом охотница переживала совершенно другую страсть, чем та, что она испытывала со своими любовниками-кентаврами. Она познала радость, доставив удовольствие возлюбленному, и получила огромное наслаждение, оттого что его ощущения затронули ее до самых глубин.

Той ночью они спали, не видя снов, взявшись за руки. Их тела сплетались так тесно, что в темноте было трудно сказать, где заканчиваются мужчина и женщина и начинается кентаврийка.

42

Когда гнедая лошадь споткнулась в третий раз, Кухулин остановил ее. Бригид тоже приходилось следить за собой. Ее перенапряженные мускулы ослабели, и она встревожилась, боясь, что вскоре тоже потеряет контроль над собой, совсем как несчастные кони. Кентаврийка сосредоточилась на том, чтобы снижать темп постепенно и остановиться аккуратно, а не рухнуть на землю в изнеможении. Она осторожно перевела дыхание и повернула назад, туда, где стоял Ку рядом с дрожащей лошадью.

— Конь не может идти дальше. Он хочет, пытается, но это убьет его. Я собираюсь оставить беднягу здесь. Он отдохнет, а потом найдет дорогу к замку Макнамара. Или же его заберет кто-нибудь из сельчан, — сказал Ку.

Бригид отерла пот с лица и заметила:

— Твой второй конь находится в хорошей форме. Мы должны найти место для ночевки.

— Верно, он пока не падает, но, по-моему, было бы разумно немного сбавить темп.

— Согласна, — сказала она, стараясь сдержать облегчение в голосе.

Охотнице не хотелось, чтобы Кухулин догадался, как близка она к потере сознания.

Бригид осмотрелась, пока Ку расседлывал изможденную лошадь. Они тронулись в путь с рассветом, решив, что заезжать в замок Макнамара значило бы потерять время. Такую роскошь путники не могли себе позволить. Воин и кентаврийка сэкономили время, проехав по плодородным фермерским землям, и повернули в ухоженный лес на южном берегу реки Колман, которая должна была привести их — наконец-то! — к Голубым скалистым горам.