— Верно. Тебе уже известно, что я внучка Воплощения Терпсихоры, покровительницы танца. В этой комнате сейчас собрались потомки всех девяти муз. Наши матери и бабушки знали их магию и передали ее нам. Больше всего им хотелось, чтобы чудо Партолоны не погибло в Пустоши. Ну что, теперь красота, окружающая тебя, обрела смысл?

— Да, конечно, — негромко проговорила Бригид.

Храм Муз был известен всей Партолоне. Там жили только женщины, которые преподавали и изучали самые разные науки. Даже Избранная Эпоны всегда обучалась у воплощений муз.

Охотница обдумывала слова Сиары. В этой ситуации было гораздо больше нюансов, чем она ожидала. Они означали, что вещи редко оказываются такими, какими кажутся изначально.

— Твоя мать была дочерью Воплощения Терпсихоры, а отец?..

Выразительное лицо крылатой женщины омрачила печаль, но она ответила:

— Он был сыном служительницы Каллиопы, которую захватили и изнасиловали фоморианцы. Она родила, когда ей было всего тринадцать лет. Совсем еще ребенок... — Голос Сиары стих.

— А где твои родители? — заставила себя спросить Бригид.

Прежде чем ответить, Сиара посмотрела на Кухулина. Воин выдержал ее взгляд, но выражение его глаз снова стало мертвым и невыразительным. Шаманка медленно повернулась назад к Бригид. Когда она заговорила, в ее голос послышалось настоящее горе:

— Больше двадцати лет назад мои родители совершили самоубийство. Отец и мать хотели умереть в объятиях друг друга, прежде чем уступят злу, которое душило в них все человеческое. Как они и пожелали, я развеяла их пепел в сторону юга. — Глаза Сиары проникли в душу Бригид, как и ее следующие слова: — Я шаманка моего народа. Меня учила мать, которая последовала по пути своей матери, Воплощения Терпсихоры. Я не лгу тебе, охотница, и чувствую, что ты обладаешь знанием шамана. Разве ты не можешь увидеть в моих словах правду?

Бригид скорее почувствовала, чем увидела, как Кухулин выпрямился на скамье.

«Я никому об этом не говорила — ни Ку, ни даже его сестре. Откуда Сиара узнала?»

— Шаманы умеют лгать, — ответила кентаврийка. — Я знаю это по собственному опыту.

— Да, умеют. — Открытое честное лицо Сиары омрачила печаль. — Но я — нет.

— Они все совершили самоубийство? — спросила Бригид.

— Не все. Большинство. — Сиара отвела взгляд и сцепила пальцы с такой силой, что побелели суставы. — Но безумие охватывало остальных, и вскоре они тоже умерли.

— Тебе больно говорить об этом, — заметила Бригид.

— Да, очень. — Сиара расцепила пальцы и прижала ладони к гладкой поверхности стола. — Ты должна понять, что случилось с нами, когда Эльфейм исполнила Пророчество и забрала проклятие из нашей крови. Все эти долгие годы мы боролись со злом, живущим в нас. Это вызывало страшную боль. Каждое такое сражение стоило нам части человеческих качеств. Потом вдруг оказалось, что огромное засасывающее зло исчезло. — У Сиары перехватило дыхание и заблестели глаза, когда она вновь мысленно пережила этот момент. — В каждом из нас осталось то, за что мы так боролись. Наша доброта, человеческая природа. Мы хотим двигаться вперед, чтобы стать людьми. Наши человеческие матери верили в это. Я часто вспоминаю ужасы прошлого и тех из нас, кто был побежден раньше, чем прибыло спасение. В такие моменты мне кажется, что я мысленно взламываю крепость доброты в себе. Горе и печаль растекаются по самым дальним углам. Происходит крушение иллюзий. Дыхание воспоминаний запирает все двери, оставляет наедине с болью. — Она не оборачивалась к Кухулину, но Бригид чувствовала, что Сиара говорит больше с ним, чем с ней. — Если сосредоточиться на трагедии, то горе делается похожим на капающую сосульку. Поначалу это всего лишь маленький безобидный кусочек льда.